Почему постиндустриальное общество называют информационным. Постиндустриальное общество и информационная революция

Американский социолог и политолог Дэниел Белл в 1965 г. выдвинул понятие «постиндустриального общества», которое получило широкую известность после выхода в свет в 1973 г. в Нью-Йорке его книги «The Coming Industrial Sosiety» («Грядущее индустриальное общество»). Данное понятие и разработанное на его основе учение фактически с позиции технологического детерминизма подходят к объяснению и пониманию общественно-исторического процесса, поскольку провозглашают уровень развития индустрии (промышленности), который находит свое адекватное выражение в размере валового национального продукта (ВНП), главным показателем и основным критерием социального прогресса. И действительно, в полном соответствии с этим методологическим принципом так называемая «теория постиндустриального общества» различает три основные исторические состояния (или три стадии развития) человеческого общества: доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное. Доиндустриальная стадия в общественно-историческом процессе характеризуется весьма низким уровнем развития индустрии, а, стало быть, и малым объемом ВНП. Большинство стран Азии, Африки и латинской Америки находятся на данной стадии. Страны же Европы, а также США, Япония, Канада и некоторые другие страны находятся на разных этапах индустриального развития. Что же касается постиндустриального общества, то это общество нынешнего ХХI столетия, хотя некоторые сторонники указанной теории полагают, что оно уже начало складываться в последние десятилетия ХХ столетия, а то и раньше.

Важнейшим признаком постиндустриального общества является преобладание таких сфер хозяйственной деятельности, как экономика услуг, производство информации и духовное производство в целом. Поэтому в социальной структуре этого общества подавляюще преобладают именно те слои населения, которые заняты в этих конкретных сферах. Их доля в общей массе трудоспособного населения достигает здесь примерно 90%, между тем как доля занятых в промышленности и сельском хозяйстве составляет, соотвественно, менее 10% и менее 1% указанной массы. Постиндустриальная стадия развития общества характеризуется также сокращением продолжительности рабочего дня, снижением рождаемости и фактическим прекращением роста народонаселения, существенным повышением «качества жизни», интенсивным развитием «индустрии знания» и широким внедрением наукоемких производств. Ее главной особенностью в политической сфере, по мнению Д.Белла, являются отделение управления от собственности, плюралистическая демократия и «меритократия». 326 Стоящий тогда на позиции «теории деидеологизации», 327 он полагал, что меритократия как важнейший компонент постиндустриального развития представляет собой принципиально новый способ управления обществом, поскольку отправляющая властные функции прослойка (т.е. меритократы), будучи полностью свободыми от идеологии и политики, более не действуют в узких интересах определенного класса (например, капиталистов), а служит всему обществу. Это, в частности, означает, что в постиндустриальном обществе, которое понимается Д.Беллом в общем и целом как простая трансформация современного капитализма под непосредственным воздействием научно-технической революции, окончательно устраняются все классовые антогонизмы, затухают социльные конфликты и полностью прекращается классовая борьба.

В «Предисловии к изданию 1976 года» своего указанного выше труда Д.Белл выделил 11 «черт» постиндустриального общества. Эти «черты» суть следующие: «центральная роль теоретического знания »; «создание новой интеллектуальной технологии »; «рост класса носителей знания »; «переход от производства товаров к производству услуг »; «изменения в характере труда » (если раньше труд выступал как взаимодействие человека с природой, то в постиндустриальном обществе он становится взаимодействием между людьми); «роль женщин » (в постиндустриальном обществе женщины впервые получают «надежную основу для экономической независимости»); «наука достигает своего зрелого состояния »; «ситусы как политические единицы » (раньше «были классы и страты, т.е. горизонтальные единицы общества, … однако для постиндустриальных секторов более важными узлами политических связей могут оказаться ситусы» (от лат. слова «situ» – «положение», «позиция») «или вертикально расположенные социальные единицы…»); «меритократия »; «конец ограниченности благ »; «экономическая теория информации ». 328 К сказанному необходимо, однако, добавить, что в своих более поздних работах Д.Белл несколько отходит от «теории деидеологизации» и концепции строгого технологического детерминизма, поскольку в этих работах он допускает правомерность рассмотрения идеологии (в частности, религии) в качетве консолидирующего общество начала, а свои взгляды на технику как фактор общественно-исторического процесса уточняет с позиции некоего «аксиологического детерминизма». 329

Различные варианты «теории постиндустриального общества» были впоследствии предложены А.Тоффлером, Дж.К.Гэлбрейтом, У.Ростоу, Р.Ароном, З.Бжезинским, Г.Каном и другими. Так, например, американский социолог и футуролог Алвин Тоффлер полагает, что постиндустриальное общество представляет собой некую «Третью волну», которую человечество проходит в своем историческом развитии. Всего, по его мнению, оно проходит три «волны» на протяжении всей своей истории. Первая из этих «волн» – аграрная – продолжалась почти 10 тысяч лет. «Вторая волна» – это индустриально-заводская форма организации общества, которая на завершающем этапе своего существования и развития дает «потребительское общество» и «массовый» тип культуры. И, наконец, «Третья волна», которая берет свое начало в середине пятидесятых годов ХХ столетия в США отличается прежде всего созданием турбоактивной авиации и космической техники, компьютеров и компьютерной технологии. В социальном плане она характеризуется подавляющим преобладанием так называемых «белых воротничков» (т.е. научно-технических работников) над «синими воротничками» (рабочими), прекращением классового противостояния и устранением социальных антогонизмов, а в политическом – установлением подлинной демократии. 330

И чтобы составить себе более или менее отчетливое пердставление о том, насколько утопичным является предложенный А.Тоффлером вариант развития современного общества, можно указать хотя бы на предлагаемый им путь ликвидации безработицы. Так, не затрагивая устоев современного капиталистического общества, он предлагает навсегда покончить с данным постоянным «спутником» капитализма и, на самом деле, производимым им социальным злом путем официального признания в качестве социально значимого (а, следовательно, и адекватно оплачиваемого государством) личного труда людей, направленного на удовлетворение их собственных нужд и потребностей (например, на воспитание своих детей, строительство и благоустройство своего жилища, выращивание для себя на своем земельном участке овощей, фруктов, скота и т.д.) Таких людей он называет «протребителями» или «сопроизводителями», так как они в своем лице объединяют одновременно и производителей, и потребителей.

Исходя из этого, можно полагать, что экономика «Третьей волны» – это, скорее, экономика потребления, а не обмена. Поэтому наши представления о труде, восходящие к Адаму Смиту и Карлу Марксу, безнадежно, по его мнению, устарели. Эти представления, воспринимающие труд как выражение и воплощение эксплуатации (или разделения труда и отчуждения, как предпочитает выражаться сам А.Тоффлер), несомненно, «были верны в свое время. Но они подходили к традиционному индустриализму, а не к новой системе, которая развивается сейчас». В данной системе, воплощающей собой «Третью волну» «формы дегуманизированного труда прекращают свое существование». 331 Здесь же формируется новый тип труда и, соответственно, появляется новый тип рабочего. Так, если труд во «Второй волне» носил «грубый», (т.е. подневольный) и «монотонный» характер, поскольку был более выгодным (прибыльным) компаниям именно в такой форме, то в «Третьей волне» он перестает быть таковым. «Компании Третьей волны, - уверяет А.Тоффлер, - не увеличивают свои прибыли постредством выжимания пота из своих рабочих. Они достигают своей цели не тем, что делают труд более тяжелым, а тем, что работают более умело. Потогонная система не оправдывает себя так, как это было когда-то». Следовательно, труд в «Третьей волне» становится желаемым и творческим актом и здесь, на заключительной, постиндустриальной фазе развития общества, формируется «новый набор ценностей». Все это «требует совершенно нового типа рабочих». Рабочий «Третьей волны» не является более объектом подневольного и механического труда. Он, напротив, участвует в принятии решения и становится независимым субъектом творческого, по своей сути, процесса. «… Рабочий Третьей волны более независим, более изобретателен и не является более придатком машины» 332 , – довольно категорично заявляет А.Тоффлер.

Итак, ни о какой эксплуатации или отчуждении рабочего в «Третьей волне» в принципе не может быть и речи. Если в характеристике «Второй волны» мы еще находим у А.Тоффлера слабый намек на них в виде разговора о «грубости» труда, «выжимании пота» и «давлении на рабочего», то в «Треьей волне» они даже в столь мягкой и завуалированной форме полностью отсутствуют. Следовательно, с наступлением и развитием «Третьей волны» все указанные признаки вместе с характеризуемой ими традиционной формой труда как бы сами собой отпадают, а рабочий без каких-либо изменений основ существующего общественного строя, словно по мановению волшебной палочки, трансформируется из подневольного работника в свободного творца, а, стало быть, и полностью эмансипируется в социально-экономическом отношении. Несмотря на все вышеуказанное, сам А.Тоффлер отнюдь не считает себя утопистом, поскольку полагает, что «хорошее общество должно представлять максимальное разнообразие», между тем как «большинство утопистов и социалистов», согласно его мнению, «по-прежнему мыслят в терминах единообразия, присущего Второй волне». 333

Разновидностью «теории постиндустриального общества» выступает учение о так называемом «информационном обществе», которое объявляет производство и использование информации основополагающим фактором социального прогресса, определяющим собой все параметры существования и характер развития общества. Таким образом, «технологический детерминизм» получает свою конкретизацию или трансформируется в некий «информационный детерминизм», развиваемый Г.М.Мак-Люэном, Е.Масудой и другими. Так например, канадский философ и социолог Герберт Маршал Мак-Люэн (1911-1980) еще в 1967 году выдвинул свое положение, согласно которому именно средства передачи информации, а, стало быть, средства общения и коммуникации вообще, являются основным, решающим фактором развития общества. «Вся суть, - говорил он, - в средстве общения». Поэтому неудивительно, что падение Древнего Рима он непосредственно связывал с вырождением колеса, дорог и производства бумаги, а английскую промышленную революцию ХVIII столетия – с появлением дорог с твердым покрытием. 334 Естественно, что подобный подход в методологическом плане становится более правомерным и основательным именно в новом «постиндустриальном обществе», где, по мнению некоторых исследователей, формируется целостная «инфосфера», которая оказывается решающей и определяющей не только в структуре «техносферы», но и в структуре общества в целом. В связи с этим утверждается, что в информационном обществе появляется «четвертый» сектор экономики – «информационный», который сразу же захватывает лидерство и начинает доминировать над остальными тремя: промышленностью, сельским хозяйством и «сервисным сектором» (Д.Белл), т.е. сферой услуг. Отсюда делается вывод о том, что в данном обществе происходит окончательное вытеснение таких традиционных факторов общественно-экономического развития, как труд и капитал и их замена информацией и знанием. В свете этого Д.Белл считает возможным говорить даже об «информационной теории стоимости», поскольку полагает, что «именно знание, а не труд выступает источником стоимости». 335

Все это, по мнению теоретиков «информационного общества», приводит к существенному изменению социальной структуры. Так, согласно одному из них - японскому социологу Е.Масуде, ведущее место в структуре «информационного общества» будет принадлежать не дифферренцированным в классовом отношении так называемым «информационным сообществам», в которых системообразующим элементом выступает новый тип человека, названный им «homo intelligens» («человеком знающим» или «понимающим»). Следовательно, можно определенно сказать, что с точки зрения сторонников «теории информационного общества» информационный подход становится решающим и в плане понимания самого человека, который уже трактуется не иначе как субъект информационного процесса, как творец и носитель информации и знания. В свете этого становится понятным, почему А.Тоффлер в одной из своих последних работ говорит о трансформации пролетариата в «когнитариат» (от лат. слова «cognitio»– «знание»), т.е. в социальную прослойку – носительницу знаний.

Итак, в «информационном обществе», согласно его теоретикам, происходят интеллектуализация и информатизация производтва и всего общества в целом. Происходящие в этом обществе технические и социально-экономические сдвиги непременно, по их мнению, приводят к повышению «качества жизни» настолько, что более уже не приходится говорить о существовании такого традиционного социального зла как бедность и нищета, а другое такое зло – безработица – просто трансформируется, как полагает Х.Эванс, в «обеспеченный досуг». В результате этого социальная структура «информационного общества» становится недифференцированной (однородной) в классовом отношении, поэтому все классовые антогонизмы и социальные конфликты канут в вечность. Так, наконец, якобы, завершится, продолжавшийся тысячелетиями период классового противостояния и социальных потрясений в истории человечества.

«Информационным обществом» будет управлять, таким образом, некая постклассовая научно-техническая или «кибернетическая элита» (К.Штайнбух), т.е. сообщество таких научно-технических работников, как, например, математики, программисты, экономисты и другие, которые будто бы лучше всех остальных знают, как найти и обеспечить наиболее оптимальные и эффективные решения проблем функционирования и развития общественного целого. Более того, в нем утвердится принципально новый тип демократии – «компьютерный» (Г.Краух и др.) или «прямой» – при котором установится устойчивая и эффективная обратная связь населения с правительством и всей системой государственной власти, впервые открывающая перед отдельными гражданами реальную возможность участвовать в процессе принятия решений, активно влиять на деятельность правительства и других государственных структур и фактически взять эту деятельность под свой жесткий контроль.

В отличие от предыдущих футурологов аргентинский философ Марио Бунге, отвергая капитализм и социализм (в том его виде, в каком он был осуществлен в бывшем Советском Союзе и других странах так называемого социалистического лагеря), предлагает в качестве третьей альтернативы то, что он называет «холотехнодемократией» или иначе – «интегральной технодемократией». Для построения справедливого общества политическая и экономическая демократии, как он отмечает, являются недостаточными, хотя они, конечно, и необходимы. Дело в том, что первая из них касается лишь политики, а вторая – лишь экономики, между тем как «общество состоит из трех соединяющихся искусственных систем, встроенных в природу – именно экономики, культуры и политики…». Вот, собственно, почему «мы должны бороться за интегральную демократию, соединенную с технической экспертизой и заботящуюся об окружающей среде». На фоне этого «холотехнодемократия» предстает перед нами как «общественный строй, который позволяет, более того, поощряет равный доступ к богатству, культуре и политической власти». Она «есть равенство посредством кооперативной собственности, самоуправления, политической демократии и технической экспертизы». Однако это не значит, что она утверждает некую уравниловку, т.е. равенство в буквальном смысле слова. Как раз наоборот, «холотехнодемократия» устанавливает так называемое «квалифицированное равенство», т.е. некую комбинацию «элитарности и меритократии». Подобное равенство есть результат «соединения трех принципов: а) социалистической максимы «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям»; б) локковского принципа законного владения плодами своего труда; в) принципа Роулса, согласно которому единственно справедливо то неравенство в распределении товаров и услуг, которое скорее всего удовлетворяет каждого, а именно: вознаграждение заслуг и исправление оплошности». Поэтому неудивительно, что «холотехнодемократия подразумевает соединение кооперациии и конкуренции…». «Интегральная технодемократия» характеризуется также потребностью в как можно более малом и слабом государстве, так как «хорошо устроенное общество не нуждается в большом правительстве». Вместе с тем она «предполагает создания федерации и государств» вплоть до «мирового правительства», поскольку «эффективное управление системами большего масштаба требует центральной координации их составляющих единиц». И, наконец, при ней свобода и контракт, которые были весьма ограничены в классовом обществе, должны получить полное развитие и «расцвести». Так, М.Бунгле обозначает главные моменты своей футурологической концепции, возможную утопичность которой он, в отличие от А.Тоффлера, не отрицает, а признает. 336

Различные модификации «теории постиндустриального общества» дают отдельным исследователям некоторое основание говорить о наступлении вместе с формированием этого общества новой эры в истории человечества, или новой цивилизации («глобальной»), при которой все стороны общества и аспекты культуры, начиная с техники и экономики и кончая искусством и другими составляющими духовного бытия человечества, претерпят существенную трансформацию. Контуры этой новой «глобальной» цивилизации в первом приближении начинают вырисовываться вместе с появлением триединства – космического (или, точнее сказать, коммуникационного) спутника, кабельного телевидения и персонального компьютера – и распространением «железных воротничков» (т.е. роботов). Глобальная информационная цивилизация, таким образом, характеризуется созданием и установлением единого общепланетарного информационного пространства – глобальной информационной сети, представляющей собой некий синтез телевидения, компьютерной службы и энергетики, т.е. то, что Дж.Пелтон называет «телекомпьютерэнергетикой».

В заключение необходимо отметить, что хотя «информационное общество» и «глобальная цивилизация» должны были бы, по прогнозам некоторых из их теоретиков, уже сложиться и реально существовать, мы их, однако, нигде реально не наблюдаем. Что же касается процессов информатизации и глобализации, которые реально происходят в современном мире, то они, вопреки всем оптимистическим ожиданиям и прогнозам, ничуть не снимают и даже не смягчают, а как раз наоборот, еще больше обостряют социальную напряженность и усиливают социальное противостояние в современном обществе и вообще по своим последствиям оказываются весьма далекими от той идиллии, которую обычно рисуют в своих футурологических концепциях теоретики «информационного» или «постиндустриального» общества вообще. Что дело обстоит именно так, доказывает хотя бы тот факт, что указанные процессы привели не к снижениию, как предполагалось, а наоборот, к дальнейшему повышению уровня безработицы и бедности во всем мире, в том числе и в Европе. Данный факт был, в частности, отмечен «Римским клубом» в принятой им в декабре 1993 года в Гановере по случаю своего 25-летнего юбилея декларации, где прямо говорилось о том, что бедность «все шире распространяются в европейских странах», и что «уровень безработицы в современном мире продолжает расти» 337 .

Следует также обратить внимание и на то обстоятельство, что в современном западном обществе, которое, якобы, уже вступило в «информационную» полосу или фазу своего развития нигде не происходит ничего такого, что свидетельствовало бы о «сдаче» трудом и капиталом своих позиций в качестве решающих факторов общественно-экономического развития или предвещало бы их вытеснение и замену информацией и знанием, как это пророчествовали теоретики «информационного общества». Реалии сегодняшнего дня говорят как раз об обратном. Они, в частности, свидетельствуют о том, что информация и знание в данном обществе по-прежнему являются товаром и что они, следовательно, остаются простыми выражениями и воплощениями труда и капитала. И в самом деле, в так называемом «информационном обществе» информация и знание как осуществленный (мертвый) труд представляют собой, как и прежде, элемент постоянного капитала, а как труд осуществляемый (живой) они входят в структуру переменного капитала. Поэтому ни о каком вытеснении труда и капитала и их замене информацией и знанием в принципе не может быть и речи, а разговоры о некой «информацинной теории стоимости» в лучшем случае оказываются бессмысленными.

Исходя из сказанного, трудно не согласиться со словами У.Дайзарда, высказанными им еще в 1982 г. в работе «The Coming Information Age. An Overview of Technology, Economics and Politics. N.Y., 1, 1982» («Грядущий информационный век. Общий обзор техник, экономики и политики. Н.Й 1, 1982») о том, что «действительно, ни Белл, ни другие футурологи не смогли дать сколько-нибудь убедительной картины будущего». 338 И дело здесь не просто в «интеллектуальной скромности» этих исследователей или в принципиальной «невозможности остановиться на какой-либо из множества возможных перспектив», как полагает данный автор, а в несостоятельности многих «сценариев» развития современного общества, предложенных западными футурологами. Во всяком случае, можно с большой долей уверенности констатировать, что реальный процесс развития западного общества за последние три десятилетия, прошедшие после появления «теории постиндустриального общества», достаточно отчетливо обнажил утопичность и научную несостоятельность многих аспектов данной «теории», которая в различных ее модификациях была фактически направлена, как не трудно догадаться, против марксистской «теории общественно-экономической формации» и которая поэтому выполняла скорее идеологическую, нежели научную функцию.

Вопрос 01. Определите содержание понятия «информационное общество». Почему его называют также «постиндустриальным»?

Ответ. По мысли его теоретиков, информационное общество – следующая стадия развития после индустриального, потому другое его название – постиндустриальное. Это общество, в котором большинство работающих занято производством, хранением, переработкой и реализацией информации, особенно высшей её формы – знаний.

Вопрос 02. Что такое рынок знаний (информации)? Почему производство знаний стало выгодной сферой вложения капитала?

Ответ. В информационном обществе знания (прежде всего, новые технологии) становятся товаром (то есть имеют свою цену), более того – самым ценным товаром. А любой товар котируется на определённом рынке. Вложение в самый ценный товар выгодно. В данном случае такие вложения позволяют первому иметь доступ к новой технологии и получить сверхприбыль, пока технология не стала общедоступной.

Вопрос 03. Почему в обществе, достигшем информационной стадии развития, постоянно ускоряются темпы научно-технического прогресса?

Ответ. Каждая научно-техническая революция в ХХ веке есть в основном не отрицание предыдущих научных теорий, а резкое увеличение суммы знаний. Увеличение суммы знаний ведёт к ускорению темпов исследования и ускорению темпов накопления знаний. Вскоре, как говориться, количество переходит в качество: накопление знаний приводит к новой научно-технической революции.

Вопрос 04. Как возникновение Интернета повлияло на развитие мировой цивилизации, человека?

Ответ. Появление Интернета ведёт к постепенному возникновению единого информационного пространства (на сегодняшний день оно разделено по языкам, но уже не по государствам, границы которых не играют в Интернете практически никакой роли).

Вопрос 05. Охарактеризуйте процесс изменения социальной структуры общества развитых стран к концу XX в.

Ответ. В процессе перехода к информационному обществу уменьшается число бедняков, также как и число сверхбогатых людей. Большую часть общества начинает составлять так называемый средний класс. Бедняки и даже бездомные присутствуют в обществе, но их не столь значительное число, чтобы стать источником социальной напряжённости. В целом это общество, где удовлетворены базовые человеческие потребности подавляющего большинства его членов.

Вопрос 06. Раскройте понятие «средний класс». Какую роль он играет в общественно-политической жизни?

Ответ. Средний класс состоит из обеспеченных, имеющих больше необходимого минимума, но не живущих в роскоши людей. Обычно большая часть среднего класса работает в сфере обслуживания. В современных развитых государствам он составляет основной источник налоговых сборов, основной электорат, в целом является лицом общества.

Стратегия развития предполагает некий позитивный образ будущего. Знакомство с моделями будущего, к которым стремятся все быстро развивающиеся общества, показывает, что эти модели во многом схожи. Они имеют ряд общих принципиально важных параметров. Все быстро развивающиеся общества гарантируют своим членам по крайней мере следующее: возможность достижения высокого благосостояния; гарантию для каждого свободы и прав человека; социальную защиту, доступность образования (профессиональной подготовки); наработку интеллектуального и технологического потенциала, обеспечивающего дальнейшее экономическое движение; экологически здоровую среду обитания.

Все такие общества называют открытыми, а в технократическом смысле – постиндустриальными или информационными. Богатство Запада обеспечивается ныне не только частной собственностью, капиталом, рынком, но и их соединением с колоссальными ресурсами самых разнообразных и общедоступных знаний, с информационными технологиями. Такое соединение дает постиндустриальное (информационное) общество. Ее основными характеристиками являются следующие:

Открытость информации и доступ к ней для любого нуждающегося в любое время и в любом месте;

Наличие технологических систем, гарантирующих эту открытость;

Наличие национального интеллектуального потенциала;

Автоматизация, роботизация и технологизация любых систем в любой области деятельности;

Подключенность к мировым информационным каналам.

Современная информационная революция связана с изобретением интеллектуальных технологий, основанных на гигантских скоростях обработки информации. Она дает колоссальное (в миллионы, миллиарды раз) увеличение циркулирующей в обществе информации, что позволяет эффективно решать экономические, социальные, культурные, политические и другие проблемы.

Однако именно по этим технологиям Россия сегодня катастрофически отстает от ведущих стран Запада, и в первую очередь США. При всех наших невзгодах самый страшный дефицит – это дефицит информации. Наше общество – общество чудовищной неинформированности, что и предопределяет его отсталость. Поэтому нашей прагматической целью должно быть построение постиндустриального (информационного) общества – общества высоких технологий или общества, основанного на знаниях («экономики знаний»). Это, разумеется, не самоцель, а средство: современные информационные технологии в условиях эффективного открытого общества открывают доступ практически ко всем материальным и духовным благам подавляющему большинству населения, умножают интеллектуальный ресурс, а следовательно, и все другие ресурсы, способствуя развитию. Постиндустриальное (информационное) общество – средство достижения общенационального благополучия, понимаемое как достаток, комфорт, духовное и интеллектуальное богатство, психическое и телесное здоровье, свобода, справедливость, защищенность.

Конечно, рывок к информационному обществу, в котором большинство трудоспособного населения занято в сфере услуг и информации, наиболее развитые страны Запада Япония начали в несопоставимо более благоприятных условиях, чем Россия. И промышленность была более развитой, и население более квалифицированным, и обвального финансового и производственного кризиса к началу рывка там не было. И все же структурная перестройка в нашей экономике и социальной сфере происходит. Парадоксально, но факт: именно в период обвала прежних политических тоталитарных механизмов и экономических структур и формирования открытого общества, новых форм собственности зарождаются глубинные процессы, ведущие нас к принципиально новому этапу в нашем цивилизационном развитии – к постиндустриальному (информационному) обществу. Эта реорганизация, происходящая на базе хотя и отсталого, но все же мощного урбанистического и промышленного общества, ведет нас (пока стихийно) в объективно правильном направлении. Чем скорее Россия выработает свою собственную модель современного общества, способного синтезировать наши национальные традиции, культуру с достижениями высоких технологий, науки и рыночной экономики, тем легче ей будет выйти из непомерно затянувшегося кризиса.

Без информационных технологий нельзя поднять экономику, повысить уровень образования и квалификацию населения, создать современную кредитно-финансовую систему, наладить рациональное управление общественными процессами, равно как и улучшить быт граждан. В конечном счете, национальные, социальные и политические и иные конфликты и кризисы, неизбежно сопровождающие любую крупную историческую реформу, любой цивилизационный сдвиг, протекают легче и завершаются скорее, если в обществе выше уровень благополучия, образования, культуры и информированности. Вот почему модель постиндустриального общества как некоего общего исторического и социального образа будущего России, и притом не отдаленного, – совсем не фантазия. Скорее, это насущная необходимость, к сожалению, еще не понятая и не прочувствованной нашими интеллектуальными и административными элитами.

США и Япония вполне соответствуют критериям информационного общества. Так, в США около 80 процентов трудящихся заняты в сфере услуг и производства информации. 17 процентов – в сфере промышленного производства и около трех процентов – в сельском хозяйстве. При высочайшем технологическом оснащении и рациональной организации производства и управления эти 20 процентов трудящихся способны обеспечить всему населению один из самых высоких уровней потребления на планете. В модели общественного устройства, к которой следовало бы стремиться России, следует соединить такие элементы, как защита прав человека, равные возможности для самореализации, инициатива и предприимчивость в сочетании с социальной защитой тех, кто не может о себе позаботиться. Это должно быть общество высоких технологий, но вместе с тем и общество, где робот будет служить человеку, а не порабощать его. Это должно быть общество информационное, построенное на знаниях, общество высокой культуры, считающее достоинство человека величайшей ценностью. В таком обществе принципы нравственности должны дополняться высоким профессиональным уровнем специалистов, а экономическое, материальное благополучие должно создавать оптимальные условия для духовно-культурного многообразия, обеспечивать самореализацию каждого человека. Такому обществу соответствуют по крайней мере четыре идеала: идеал экологического благополучия; идеал стабилизации; идеал «демократии участия»; идеал технологической республики как средства развития.

С окончанием «холодной войны» в России и в других странах происходит отток финансовых средств и кадров из сферы «чистой науки» в различные области прикладного знания и прежде всего в компьютеризацию и информатику, а также банковско-финансовую деятельность. Развивается «наука корпораций», поле исследований которой носит достаточно конъюнктурный и закрытый характер.

В этих условиях особое значение приобретает огромный научный и научно-технический потенциал ряда стран, который был аккумулирован в течение ХХ века. И, прежде всего тех стран, которые сумели создать самостоятельное, динамичное научное сообщество, реализовать в промышленных масштабах высокотехнологичное производство. К числу членов данного элитарного клуба относится и Россия, для которой открываются реальные перспективы интеграции в мировое инновационное экономическое пространство и, соответственно, шансы на полнокровное участие в создании и перераспределении базового товара, товара пользующегося все большим спросом на мировом рынке, – знаний и технологий. Основа этого направления деятельности – не столько финансовый, сколько творческий, человеческий капитал, которым Россия (несмотря на интенсивную внешнюю и «внутреннюю» эмиграцию десятков тысяч ученых и специалистов) все еще располагает.

Что же касается финансовых инвестиций, то и они уже сделаны и в данном случае присутствуют, пусть и в неявной форме, в виде определенного наследства. И к тому же весьма масштабного, приобретающего в свете актуальных тенденций развития мировой экономики повышенную ценность. Это созданная в стране общая и специальная системы образования. Это многочисленные квалифицированные научные, инженерные и рабочие кадры (до сих пор обеспечивающие преимущество в ряде оборонных проектов). Это острова высокотехнологичного производства и его инфраструктуры. Это налаженное производство передовых технологий и разработок. Это значительный интеллектуально-инновационный потенциал общества. В общем, все то, что кардинально отличает российскую экономику от сырьевых государств Юга и является ее специфическим колоссальным ресурсом.

В России ХХ века практически все эти преимущества были сконцентрированы в системе военно-промышленного комплекса. Отсюда насущная задача – рационально выстроить новую конфигурацию экономики и, в частности, провести трансформацию ВПК в научно-технологический комплекс, наладить устойчивое производство инновационного ресурса и разумно организовать экспорт научных достижений и технологий, а также отдельных, избранных категорий наукоемкой продукции. Новейшие парадигмы развития России должны выстраиваться в контексте долговременного глобального развития при опоре на глубинные характеристики национального сознания. В этом контексте наиболее ценными достижениями постиндустриальной модели являются ее информационная и инновационная составляющие, полностью соответствующие этим характеристикам.

• 1. Постиндустриальное общество или информационное общество.
• 2. Инновационная сущность, проблемы и образ мировоззрения информационного общества.
• 3. Социальная роль развития информатики и перспективы развития информационного общества.

Постиндустриальное общество или информационное общество

Сегодня многие исследователи пишут о том, какое название современного общества адекватно отражает его суть - «информационное общество» или «постиндустриальное общество».Существуют самые различные версии по поводу того, как соотносятся постиндустриальное и информационное общества,а также оценки самостоятельности этих обществ касательно традиционных социально-экономических структур. В связи с этим необходимо решить два вопроса: 1) являются ли постиндустриальное и информационное общества синонимическими понятиями или же они не зависят друг от друга?

2) являются ли постиндустриальное и информационное общества новой ступенью в развитии общественного строя или же они продолжают развитие капиталистического типа, подчиняясь его основным законам?

Вероятно, мы имеем возможность утверждать, что термины «постиндустриальное общество» и «информационное общество» могут трактоваться в рамках теории социально-экономических формаций. Но, понимая под социальной формацией общность людей, возникающую под влиянием исторического развития цивилизации и определяющуюся социально-экономическими взаимоотношениями, мы тем не менее не имеем возможности говорить об однозначном толковании этого термина. В марксистской теории количество общественно-экономических формаций ограничено пятью: первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической. В западной социальной философии более распространено деление общества на традиционное, индустриальное и постиндустриальное. Эти термины могут вполне адекватно передаваться как формация. Вспомним, что в ранних работах К. Маркс разделял общество на три исторических ступени: (1) общество, основанное на личной зависимости людей, т. е. докапиталистическое, (2) общество, основанное на вещной зависимости людей, и (3) общество, существующее через зависимости, образующиеся индивидуальным развитием людей.

Существуют две основные точки зрения на соотношение терминов «постиндустриальное» и «информационное» общество. С точки зрения одних ученых, эти термины являются синонимами и могут равноправно замещаться. Так, например, существует точка зрения, согласно которой в 1970-е гг. началась конвергенция двух почти одновременно появившихся идеологий - информационного общества и постиндустриализма. Согласно этой позиции человеческая цивилизация после аграрной и индустриальной стадии развития вступает в новую - информационную .

А. Турен, например, предполагает, что в основе изменения человеческого общества лежит переход от одной культуры к другой, от одного типа взаимоотношений между социальными группами к другому. Он классифицирует переход к постиндустриальному обществу как переход к новому типу обработки информации.

В его понимании постиндустриальным является такой социум, в котором большая часть населения занята не в индустриальном или рыночном, а в информационном производстве. В таком случае мы наблюдаем совпадение изучаемых терминов. Обратим также внимание на то, что А. Турен, в отличие от Э. Тоффлера или Й. Масуды, считает, что зарождающееся общество не снимает противоречия в развитии стран. И как в настоящее время наблюдается резкая разница в развитии индустриальных и сервисных сообществ, так и будет существовать четкая граница между постиндустриальными и индустриальными странами 1 .

С точки зрения других ученых, необходимо четко разграничивать такие понятия. И в этом случае термины «постиндустриальное» и «информационное» не могут рассматриваться в качестве синонимов.

Выделяют следующие социально-экономические виды сообществ:

• доиндустриальное общество, в котором доминировало производство продуктов сельского хозяйства, основанное на использовании ручного труда и мускульной силы животных, а также ремесленничество;
• индустриальное общество, которое начало формироваться на нашей планете около 300 лет тому назад и главной экономической характеристикой которого является промышленное производство;
• постиндустриальное общество, начало формирования которого относят к середине XX в. и главной характеристикой которого является приоритетное развитие сферы услуг, которые начинают превалировать над объемами промышленного производства и производства сельскохозяйственной продукции;
• информационное общество, в котором производство информационных услуг преобладает над всеми другими видами социально-экономической активности людей .

Необходимо отметить, что в рассматриваемых точках зрения на соотношение постиндустриального, сервисного и информационного обществ нет четких критериев выделения их специфики. Важным характеризующим признаком данных обществ должна выступать преимущественная занятость населения. Тогда можно выделить три типа обществ: аграрное, в котором большая часть населения занята сельскохозяйственным трудом; индустриальное, где большая часть работников занята в промышленном производстве, и постиндустриальное, в котором большая часть населения занята непроизводительным трудом (обслуживанием, управлением, производством информации). В свою очередь, в постиндустриальном обществе выделяется два четких этапа развития: сервисное общество и информационное общество. В первом из них промышленное и аграрное производства становятся настолько интенсивными, что для полноценного товарного производства достаточно наличие лишь относительно небольшого слоя работников, и основная задача определяется как предоставление услуг по их обслуживанию. Так возникает информационное общество.

С развитием информационных технологий часть сервисных социумов обретает новое наполнение, превращаясь в медиаиндустрию, становясь все более и более значимой, постепенно формируя информационное общество как социальную реальность.

На современном уровне осознания общественных процессов для информационного общества можно выделить в качестве специфической черты способ управления. Для государств, которые вошли в информационную цивилизацию, проблемы управления общественными, экономическими и политическими процессами, решаются на качественно новом уровне. Для такого уровня характерно то, что многие рутинные операции, связанные с накоплением, передачей и хранением информации, возлагаются на «плечи» машин, и как результат количественно управленческий аппарат значительно уменьшается и становится более мобильным.

Такой качественный скачок позволяет странам поддерживать на довольно высоком уровне производительность труда, занятость населения, высокий уровень как валового национального, так и душевого продукта.

В ходе исследования футурологических предпосылок теории постиндустриального и информационного общества мы приходим к следующим выводам. В XX в. сложилось понимание того, что научно-технический прогресс должен привести к необратимым социальным последствиям.

В середине XX в. сформировались два основных течения в социальной футурологии, понимаемые в рамках данного исследования как технооптимизм и технопессимизм. Сторонники первой точки зрения исходят из методологической предпосылки о том, что быстрые темпы технического прогресса автоматически приводят к разрешению основных социальных кризисов, характерных для капиталистического общества. Технопессимисты считают, что развитие науки и техники не только не снимает социальных противоречий, но и в некоторых случаях усугубляет их. Ученые до сих пор спорят о том, насколько техника и НТП способны преодолеть (А. Фриш) или усугубить (К. Ясперс, Н. А. Бердяев) проблемы, вызванные самим научно-техническим прогрессом. В этом плане технократический утопизм считает, что техника провоцирует конфликты, в том числе глобальные, но все проблемы могут быть разрешены. Главное - передать власть технократам, которые, управляя техникой во всей полноте, превратят ее в действенный инструмент на благо человечества. Технократы смогут управлять биосоциотехносферой, не разрушая саму природу человека.

Мыслители, выступающие против технократов (Ж. Фурастье и др.) обосновывают необходимость установления баланса между тем, что техника может создать, и тем, что она может разрушить. По их мнению, НТП подвергает человечество чудовищной опасности, избежать которую можно лишь на пути изменения человека. Также хорошо известна позиция А. Эйнштейна, по которой человек должен вернуть себе власть над научно-техническим прогрессом.

Н. А. Бердяев еще в 1915 г. по поводу техники, и в частности машины, писал: «Машина может быть понята как путь духа в процессе его освобождения от материальности... Порабощающей власти техники можно противопоставить высокий и свободный дух». Н. А. Бердяев, предвосхищая Римский клуб, технику оценивал как опасный феномен для живой природы, «распятие плоти мира, вознесение на крест благоухающих цветов и поющих птиц. Это Голгофа природы» 1 . М. Хайдеггер и К. Ясперс призывали утвердить власть духа над техникой, иначе есть опасность, что сама техника подчинит себе человека.

В основе противоречий взаимодействия общества и природы лежит несоответствие практических потребностей человека экологическим возможностям биосферы, что нарушает хрупкий баланс функционирования антропо-социо-техно-природного комплекса.

Таким образом, развитие современного постиндустриального общества, основанного на развитии техники и информации, ведет к появлению качественно нового типа социального бытия человека. Это, в свою очередь, обусловливает существенные изменения повседневной жизни, духовности, ценностей, норм и приоритетов современной техногенной цивилизации человечества, общими характеристиками которых являются гибкость, динамичность, адаптируемость к эпохе и социальным катаклизмам.

• См.: Ясперс К. Призрак толпы [Электронный ресурс] // Куб - библиотека.URL: http://www.koob.ru/jaspers_karl/; Он же. Смысл и назначение истории.Сборник // Там же; Он же. Духовная ситуация времени // Там же.

В последние десятилетия социологи говорят о возникновении нового типа общества — постиндустриального.

Основой постиндустриального общества является информация, что в свою очередь породило . Сторонники теории информационного общества считают, что это общество характеризуется процессами, противонаправленными тем, что имели место на предшествующих фазах развития обществ даже в XX в. Вместо централизации налицо регионализация, вместо иерархизации и бюрократизации — демократизация, вместо концентрации — разукрупнение, вместо стандартизации — индивидуализация. Все эти процессы обусловлены информационными технологиями.

Люди, предлагающие услуги, либо предоставляют информацию, либо ее используют. Например, преподаватели передают знания студентам, ремонтники используют свои знания для обслуживания техники, а юристы, врачи, банкиры, летчики, дизайнеры продают клиентам свои специализированные знания законов, анатомии, финансов, аэродинамики и цветовых гамм. В отличие от заводских рабочих в индустриальном обществе они ничего не производят. Вместо этого они передают свои знания другим или используют их для оказания услуг, за которые готовы заплатить другие.

Как уже говорилось, в обществах прошлого первые технические новшества принесли с собой поразительные перемены. Что произойдет с нашей культурой? Возможно, будущие социологи-аналитики будут говорить о нынешних изменениях как о четвертой революции. Часто называемая информационной революцией, она базируется на технологиях обработки информации. В частности, компьютерный чип — это изобретение, которое трансформирует общество, а вместе с ним и наши социальные отношения. Список перемен, обусловленных этим техническим достижением, практически бесконечен.

Исследователи уже применяют термин «виртуальное общество» для описания общества современного типа, сложившегося и развивающегося под воздействием информационных технологий, прежде всего интернет-технологий. Виртуализация (т.е. замещение реальности ее симуляцией/образом) общества является тотальной, так как все элементы, составляющие общество, виртуа- лизируются, существенно меняя свой облик, свой статус и роль. Виртуальная реальность обладает определенными свойствами, среди которых:

• порожденность — виртуальная реальность продуцируется активностью какой-либо другой реальности, внешней по отношению к ней;
• актуальность — виртуальная реальность существует только «здесь» и «сейчас»;
• автономность — виртуальная реальность имеет свое время, пространство, свои законы существования;
• интерактивность — виртуальная реальность может активно взаимодействовать с другими реальностями и оказывать на них влияние.

Если учесть изложенное, постиндустриальное общество, т.е. «постэкономическое», можно определить как такое, в котором экономическая подсистема утрачивает свое главенствующее значение, а труд перестает быть основой всех социальных отношений. Человек в постиндустриальном обществе утрачивает свою экономическую сущность и уже не рассматривается как «человек экономический», поскольку он ориентирован на новые, «постматериалистические» ценности. Акцент смещается на социальные, гуманитарные проблемы, и в качестве приоритетных выступают вопросы качества и безопасности жизни, самореализации индивида в различных социальных сферах. На основе этого формируются новые критерии благосостояния и социального благополучия.

Иногда постиндустриальное общество называют «постклассовое». В таком обществе теряют свою устойчивость социальные структуры и идентичности, устойчивые по своему характеру в индустриальном обществе. Статусные характеристики индивида в постклассовом обществе уже не определяются всецело его классовой принадлежностью, а зависят от множества факторов, среди которых возрастающую роль играют образование, уровень культуры (то, что П. Бурдье назвал «культурным капиталом»). Конечно, еще рано говорить о «смерти» классового общества и окончательной смене статусных приоритетов, однако, несомненно, происходят существенные изменения в структуре общества, связанные в первую очередь с изменением роли знания и его носителей в обществе — интеллектуалов.

Концепция постэкономического общества разработана отечественным исследователем В.Л. Иноземцевым. Здесь под постэкономическим обществом понимается качественно новый тип социума, представляющий собой следующую за постиндустриальной стадию развития социальной жизни. Основные черты постэкономического общества составляют «выход индивидуальных интересов человека из сугубо материальной плоскости и колоссальное усложнение социальной действительности, умножение многообразия моделей общественной жизни и даже вариантов ее развития во времени». В постэкономическом обществе в отличие от экономического, ориентированного на материальное обогащение, главной целью для большинства его членов становится развитие их собственной личности.

Теория постэконом ичсс ко го общества предполагает новую периодизацию истории человечества, в которой выделяются три масштабные эпохи — доэкономическая, экономическая и постэкономическая. В основе данной периодизации лежат такие критерии, как тип человеческой деятельности и характер соотношения интересов личностей и общества. На ранних этапах истории деятельность людей мотивировалась в основном инстинктивными побуждениями, как у всех биологических существ. По мере развития человеческой психики мотивы деятельности приобретали все более осознанный характер. Сознательный характер деятельности неразрывно связан с ее целенаправленностью, а целью стал материальный продукт труда. Наконец, новый виток развития привел к формированию предпосылок деятельности постэкономического типа, ориентированной на совершенствование себя как личности, своих неповторимых индивидуальных качеств и способностей. Таким образом, налицо типология исторических форм деятельности: предтрудовая инстинктивная активность — труд — творчество.

Другой критерий — характер соотношения интересов личностей и общества. В ранние периоды истории коллективный интерес группы или сообщества в целом жестко доминирует над индивидуальными интересами. На стадии экономического общества, в основе которого лежит труд, личный материальный интерес доминирует над интересами сообщества; все люди являются актуальными или потенциальными конкурентами, поскольку их частные экономические интересы взаимно исключают друг друга. Наконец, постэкономическое общество характеризуется отсутствием борьбы личных интересов, так как стремление к материальному успеху уже не составляет главного интереса большинства. Мир становится поливариантным и многомерным, личные интересы людей переплетаются и вступают в неповторимые сочетания, больше не противоборствуя, а дополняя друг друга.

Рис. 6.1. Идейно-политические предпочтения представителей различных поколений россиян (ответ на вопрос: «Сторонником какой идеи вы себя считаете?»), %: 1 — сторонник радикальных рыночных реформ и быстрейшего сближения со странами Запада; 2- сторон ник самостоятельного русского пути развития страны; 3- сторонник социализма; 4 -сторонник сочетания различных идей, перечисленных выше, но стремящихся избегать крайностей; 5- никем себя не считаю, так как политикой не интересуюсь; 6- затрудняюсь ответить

Постэкономический тип общества определяется следующим образом: «Под постэкономическим обществом мы понимаем такой тип социального устройства, где хозяйственная деятельность человека становится все более интенсивной и комплексной, однако не определяется более его материальными интересами, не задается традиционно понимаемой экономической целесообразностью». Экономическую основу такого общества образуют деструкция частной собственности и возврат к собственности личной, состоянию неотчужденности работника от орудий производства. Постэкономическому обществу присущ новый тип социального противостояния — противостояние информационно-интеллектуальной элиты и всех не вошедших в нее людей, занятых в сфере массового производства и вытесненных в силу этого на пе
риферию общества. Однако у членов такого общества есть возможность самим сделать себя элитой, поскольку принадлежность к элите определяется способностями и знаниями.

В связи с этим отечественные социологи задались вопросом: какому пути развития отдают предпочтение разные поколения современных россиян? Данные прикладных социологических исследований позволяют сделать вывод о том, что наблюдается тенденция деидеологизации как старшего поколения, так и молодежи (см. рис. 6.1).

Результаты социологического исследования свидетельствуют о наличии среди наших сограждан приверженцев разных моделей развития общества, представленных в самых разных социальных группах (см. рис. 6.2).

Рис. 6.2. Распределение россиян по типам мировоззрения в 2004-2007 гг., %: 1 — традиционалисты; 2 — промежуточные; 3 — модернисты