Синтез и анализ – одно и то же. Говорение есть реализация потребности мыслить

Рассказывать о содержании «Русского репортера» , как и любого издания, занятие, видимо, непродуктивное. Перечислишь рубрики, острые темы - вызовешь недоумение: все об этом пишут. Но вот где найдешь десятиполосный репортаж - не о войне, не об экологической катастрофе - о восьмилетней девочке Владе, о первых семи днях (день за днем) ее пребывания в приемной семье? В «Русском репортере». В «РР» встретишь и неожиданный рейтинг политиков (самых-самых). На вопрос, кому из них (перечисляются имена) вы бы доверили своего ребенка, 1600 респондентов ответили: да никому! Простите, несколько привираю. 7 человек доверили бы (взяли бы в няньки? в опекуны?) свое дитя Путину… Только «РР» проводит ежегодное исследование профессиональных репутаций «Самые авторитетные люди России». В номере журнала, от 29 сентября, представлен список из 100 «выдающихся людей» в 10 профессиональных сообществах, чьи достижения за период с сентября 2010-го до сентября 2011 года «оставили наибольший след в истории страны».

Сообщества - бизнесмены, общественники, чиновники, ученые, учителя, медики, юристы, военные, деятели культуры, люди спорта. Известные имена, узнаваемые лица…
Журналисты отметили и аутсайдеров в каждом из сообществ - «Провал года». «Провалились» Андрей Бородин, бывший глава Банка Москвы, Владимир Киселев, глава фонда «Федерация» - за подрыв доверия к благотворительности, Юрий Чайка - генеральный прокурор РФ, Никита Михалков - тут три скандала, нанесших урон профессиональной и личной репутации… Достаточно. За подробностями - к «РР».
Вот что интересно. «РР» - не «глянец».
Без снобизма, высокомерия или поиска чернухи обращается к самым больным проблемам людей разных социальных групп. И тем не менее после чтения многих номеров еженедельника не возникает риторического, больше уже похожего на причитания вопроса: «как жить?», «как жить?» Тут тебе отвечают: «Жить!»
Когда поделилась своим ощущением с главным редактором Виталием Эдуардовичем Лейбиным, он ответил:
«Это наш замысел»

БИО
Виталию Эдуардовичу Лейбину исполняется в декабре этого года 39 лет. Родился и окончил школу на Украине, в Донецке.
В 1990 году поступил в Московский государственный университет им. Ломоносова, на биологический факультет. Выбранная специальность - молекулярная биология.
После МГУ стажировался в Иллинойском университете(Чикаго), но, возвратившись в Россию, отказался от научной карьеры и занялся журналистикой.
В 2003 году возглавил информационно-политический портал polit.ru, был ведущим Публичных лекций (проект портала).
С 2007 года - главный редактор еженедельника «Русский репортер»

САМ ЛЕЙБИН

- Виталий Эдуардович, почему вы так круто повернули свою жизнь? Наверное, выбор биологии не был случайным - биофаку, как правило, предшествуют участие в олимпиадах, конкурсах, победы.
Да и студентом вы были, судя по всему, не из последних - кое-какого выпускника не пошлют на стажировку в престижный американский университет.
И вдруг - журналистика!
- Все в общем-то так, но только не «вдруг». Еще в университете, курсе на третьем, наверное, я всерьез почувствовал тягу к гуманитарным наукам. Тогда - это было начало девяностых - выходило много интересных книг, статей по социологии, философии. И в Штатах меня уже больше лабораторных занятий и исследований интересовала сама незнакомая жизнь. Хотелось разобраться, понять…
Вернувшись в Москву в 1996 году, увидел, что многие образованные люди, ученые уезжают за рубеж -
в России невозможно было заниматься наукой. Уехала и половина моих однокурсников -
я говорю о нашей кафедре, оставшиеся в большинстве своем ушли в бизнес. Мне не хотелось ни того, ни другого. Хотелось заниматься социологией, философией, писать книги.
В будущем, разумеется. А реальнее всего может к этому приблизить журналистика.
- И как выглядел первый шаг?
Мой друг работал тогда в «Московских новостях» и предложил вместе с ним сделать молодежную полосу по материалам Сети. Это представляло интерес для читателей, поскольку Интернет в России был еще мало развит. Потом набирался опыта на украинском телевидении. И уже после этого - портал Полит.ру.
- Какую периодику вы читаете как журналист, как главный редактор? Чему завидуете?
- Если начать со второго вопроса - завидую блестящим профессионалам прежде всего. Людям, которые не просто умеют что-то хорошо делать, а делают это существеннее лучше меня.
- Они у вас на виду?
- Да, конечно. Среди моих коллег есть высококлассные журналисты, фоторепортеры. Потрясаешься, когда видишь их снимки - я же так не умею! Радуюсь, когда мы публикуем работы Юрия Козырева, и просто таю, когда он сам появляется в редакции. Лауреат множества престижнейших премий и в то же время открыт, доступен в общении. Видна порода состоявшегося человека.
Или - обратимся к совершенно другой сфере - генерал армии Махмут Гареев. Старик, прошел пять войн. Ученый, доктор военных и исторических наук, автор множества научных трудов, книг. Когда он участвовал в Публичных лекциях polit.ru, то каждую свою лекцию заканчивал словами: «Деточки, любите свою страну!»
Что читаю. Мы все читаем «Коммерсантъ», качественное деловое издание. «Эксперт», конечно, - лучший аналитический экономический журнал. Иногда читаю «Комсомолку», там бывают хорошо проведенные расследования, иногда - «Новую газету», тоже из-за расследований: высокий уровень. Много читаем - федеральную прессу и региональную. Региональная - дает хорошие сюжеты… Все разыскиваем в Интернете, но любим, когда нам откуда-нибудь привозят местную газетку. Местная пресса, даже локальная - городская, районная, - хороший источник информации.
- А если от быстрого каждодневного письма повернуться к литературе - что любите?
- Люблю Мандельштама, обэриутов...
Если о прозе - мне интересен Кафка... Люблю прозу Марины Цветаевой, особенно автобиографическую, дневниковую (недаром считается, что поэты способны создавать прозаические шедевры).
Ее «Вольный проезд» - как она в восемнадцатом ехала в Тамбовскую губернию за мукой - такой образец большого репортажа!

ДЛЯ АКТИВНЫХ И СВОБОДНЫХ

- Вы участвовали в разработке концепции «Русского репортера»? Это же не франшизное издание?
- Нет, это наш проект, проект медиахолдинга «Эксперт». Хотя надо сказать, что формат «Русского репортера» аналогичен формату таких знаменитых на весь мир журналов, как «Time» или «Stern».
- Наверное, любой медиапроект начинается с выбора целевой аудитории. Как вы ее для себя определили?
- Наши читатели - это разумные трудоспособные люди от 25 до
40 лет. Жизнь уже показывает, что нас чаще, чем женщины, читают мужчины с высшим образованием. Социологи сказали бы о нашей аудитории «средний класс».
Понятие давно сложившееся. Оно подразумевает определенные стандарты - поведения, потребления, политических пристрастий, словом, спокойную предсказуемую жизнь. Так в Европе. А в России «средний класс» - это, скорее сословие активных свободных людей, если понимать свободу не идеологически, а как способность к поступкам вопреки среде.
Уникальное по мировым меркам сословие сложилось за последние пятнадцать лет. Это люди, которые прошли сквозь бурные годы перемен. Не боялись круто менять свою жизнь. Именно они открывают новые профессии, новые бизнесы, создают свои культурные образцы, свой стиль.
Они критичны, скептичны, потому что постигают жизнь не по телепередачам, и им нельзя навязать идеологическую неправду. Им многое претит в родной стране, но они хотят жить только в России. Для них важно, чтобы их страна развивалась, чтобы ее уважали в мире.
- Это же и ваш собственный путь - «бурные годы», «крутые перемены»… Так что можно сказать: читателя выбрали по родству, по крови…
«Русский репортер» позиционирует себя как общенациональный журнал. Не слишком ли ответственно?
- Мы сами ставим себе такую высокую планку, и считаем, что в России сейчас возможны действительно национальные издания, ответственные за разговор о стране, о мире, о жизни. «Русский репортер» - пророссийское издание для свободных людей. Мы осознаем, что для этого нужно видеть не только глянцевый и казенный фасад жизни и научиться не вещать, а узнавать и понимать.
- На что ориентировалась журналистская команда, определяя формат, контент журнала - не только же на «Time» и «Stern»?
- К тому времени уже сложилась новая школа в российской журналистике, она начиналась с «Коммерсанта». Многое было приобретено, но что-то и утрачено. Хотелось возродить очерк, большой репортаж…
Именно большой исследовательский репортаж стал нашим ключевым жанром.
- Вы отошли от классического определения репортажа как оперативного сообщения с места события. Репортаж в «РР» начинается с проблемы…
- И она может обсуждаться в масштабе страны. В репортаже голоса многих людей, разных точек зрения. Идет дельный разговор свободных граждан, а не унылые препирательства «власти» и «народа».

От Фалеса и Солона…
- К ежегодному исследованию «Самые авторитетные люди России» вы привлекаете социологов?
- Лишь в будущем году впервые будем использовать силы больших социологических контор. А до этого три года все делали наши журналисты.
- Но это же колоссальная работа!
- На нее уходит год - с сентября до сентября, - и участвует в ней вся редакция. С социологами обсуждали корректность замысла, методов. Социологи мечтали бы о подобном исследовании, но, чтобы его провести точными научными методами, нужны бешеные силы и бешеные деньги. Нас можно упрекнуть в некой некорректности, и упрекают. Но мы и не подаем свое исследование как социологическое - оно журналистское. Это позволяет нам сделать то, что никто не решается делать.
- Методы - не тайна?
- Идем от жизненных наблюдений и древнегреческой мифологии.
Есть легенда о семи мудрецах. Рыбаки ловили рыбу, и в невод попал золотой треножник. Оракул сказал: надо отдать треножник мудрейшему из греков. Все жители решили, что это Фалес. Но Фалес сказал: «Я не мудрее всех». Тогда послали треножник Солону, и он отказался, и третий отказался… Треножник вернулся к Фалесу… Мудрецы знали друг о друге, были плотно связаны друг с другом…
Если спрашивать в Москве, каких хороших, авторитетных врачей вы знаете, то, скорее всего, на первом шаге мы придем к списку самых известных имен. Даже гуманитарный ученый может назвать хороших математиков - не сто, но двух.
И физики назовут двух-трех выдающихся лингвистов или археологов. Их имена, их влияние в обществе широко известны. Их знают не только узкие профессионалы.
И мы в своем кругу составили свой список и пошли дальше - к людям, которые были названы. Спрашивали: кто самый уважаемый человек в вашем профессиональном сообществе. Имелось в виду все сообщество медиков, а не хирурги или кардиологи отдельно. Таким образом, медики называли своих, но таких, которых знают все. И дальше шли к названным людям.
Мы придерживались двух линий. Первый наш вопрос: кого в вашей профессиональной области вы считаете моральным авторитетом (эталоном)? И второй вопрос: кто из этих людей (да, из эталонов) является профессиональным авторитетом (имеет высочайшие профессиональные достижения)?
В последнем исследовании ввели вопрос о самом значительном и смелом поступке, в развитие позиции «моральный авторитет».
- И в десятке самых авторитетных медиков с профессиональной репутацией рядом с доктором Рошалем оказался Иван Хренов, врач-кардиолог из Иванова, рассказавший на прямой линии Путину - все это помнят - о показухе, которую устроили в Ивановской больнице по случаю его приезда…
- Итоги мы подводили по числу упоминаний. Социологи, вероятно, использовали бы тут более тонкий инструмент. И тем не менее наш проект, полученные результаты не зависели ни от журналистского произвола, ни от медийной популярности, ни от административных должностей.
- Сто персон! «Репортер» будет к ним возвращаться? Они станут героями очерков, репортажей, вашими собеседниками?
- В номере, где опубликованы результаты исследования, - десять интервью с представителями каждого профессионального сообщества.
Со многими мы и раньше знакомили читателя, и дальше будем рассказывать.

УЧИТЬ И УЧИТЬСЯ

- Вам удается выбираться в деревню с потрясающим названием Ручки? Ведь далеко же…
- На самом-то деле не Ру’чки, а Ручки’, с ударением на «и». Это Тверская губерния, Максатихинский район. З50 километров от Москвы. Часов восемь езды, с учетом наших пробок. Но хорошее место! Мы уже три лета там провели.
Должен сказать, что летняя школа - не наше изобретение. Еще раньше была Летняя экологическая школа
(я в ней участвовал, когда учился на биофаке), от нее отделился «Исследователь» - на базе этих проектов возникла летняя школа «Русский репортер». Хранятся традиции. В палаточном лагере собираются вместе студенты, школьники, ученые… Неординарные все личности. В школе несколько мастерских. Есть, скажем, студенты-журналисты, которые в будущем хотят писать о науке, и есть студенты технических вузов, которые интересуются журналистикой, - каждый сможет получить полезные знания.
Самое интересное происходит, когда мы работаем над чем-то вместе (на этом и стоит идеология нашего обучения), вместе делаем газету, придумываем новые рубрики для нашего журнала…
Активисты из Белгородского университета разработали нам интересный проект «Медиаполигон». Вместе с экономистами, историками, культурологами, журналистами «школьники» изучают окрестные деревни, поселки, знакомятся с их обитателями. Берут интервью, пишут репортажи, которые потом могут вылиться в какое-нибудь интересное научное исследование или стать текстами в «Русском репортере».
- Когда читала у вас репортаж «Жизнь после надежды», село глазами студентов, как собственные глаза, замыленные, протерла. Да я бы многого не увидела, даже при любви к деталям. Бежала бы мимо: это всем известно, потому неинтересно, а это - неинтересно, потому что всем известно… Оказывается, обретая опыт, надо хорошо следить за глазом.
В репортаже жизнь с тончайшими нюансами, они-то и бередят душу, думать заставляют…

МЫ - МОЛОДЦЫ!

- Были у вас поводы сказать так о своей команде? Какие публикации приносили вам удовлетворение?
- Репортаж из Ингушетии. После него буквально на следующий день отправили в отставку президента Зязикова, от которого стонала республика. Разумеется, не считаем, что именно мы его сняли, но роль последней капли наше слово сыграло…
Еще публикация Дмитрия Соколова-Митрича «Очень маленькая вера» о внутрицерковной жизни.
Тема сложная, деликатная, а вопросы были поставлены очень острые: бюрократические
методы управления, сближение иерархов с властью, их игры в православный реванш.
В результате - неблагополучие
в епархиях, отток верующих, обнадежившихся в своих ожиданиях… Публикация так задела за живое священнослужителей и мирян, что до сих пор - с апреля - идет горячее обсуждение всех затронутых проблем в журнале и на наших «Средах».
У нас есть проект «Среда Русского репортера. Суть его - открытая дискуссионная площадка. Собираемся по средам в кафе ПирОГИ на Сретенке. На обсуждение «Очень маленькой веры» всегда приглашали батюшек.
- И приходили?
- Да. Они не могут высказываться в своих православных изданиях о том, что их не устраивает, но идут на открытый разговор с журналистами. Потому что в нем нет предвзятости, церковь не хоронят, об острых проблемах говорят со спокойным оптимизмом. Мне кажется, это продуктивный путь к решению
проблем - острота и оптимизм.

Тамара Александрова

"Журналистика и медиарынок" , № 12, 2011

из книги Блинников Л.В. - Краткий словарь философских персоналий
Этьенн Бонно де Кондильяк (1715-1780) - один из крупных представителей французского Просвещения. Родился в Гренобле, окончил семинарию в Париже и получил звание аббата, но священником не стал, а избрал своим занятием философию. Был знаком с Руссо и Дидро, которые оказали на него огромное мировоззренческое влияние. Также был знаком с Вольтером, Д"Аламбером, Гельвецием, Гольбахом, Тюрго и другими философами- просветителями. Основные произведения Кондильяка: "Опыт о происхождении человеческих знаний" (1746), "Трактат о системах" (1748), "Трактат об ощущениях" (1754), "Курс занятий по обучению принца Пармского" (1775), "Логика" (1780). Основные вопросы философии Кондильяка - гносеологические. Он исходил из локковского сенсуализма, но развил его дальше. Считал, что сенсуалистический принцип происхождения всего человеческого знания из чувства утверждается Локком не до конца. По мнению Кондильяка, Локк рассматривал рефлексию в качестве самостоятельного источника знания наравне с ощущениями, а это неправильно. Согласно Кондильяку, рефлексия также приобретается в опыте, как и ощущение. Все явления восприятия, внимания, суждения, акты воли сводимы к ощущениям. Широко известен его пример со статуей. Так, он писал: вообрази себе статую, которая последовательно наделяется различными способностями ощущения - обонянием, слухом, вкусом, зрением, осязанием. Вместе с этим она одновременно будет наделяться и всеми интеллектуальными функциями, будет обладать способностью к восприятию впечатлений самого разного характера. Таким образом, основная задача, которую Кондильяк ставил перед собой, - это показать, каким образом все наши знания и все способности происходят из чувств, точнее из ощущений. Свою гносеологию он называл "теорией ощущений". Кондильяк выступал против рационалистической концепции в генезисе познавательных способностей, отвергая какие-либо стремления к признанию врожденности этих способностей. Он считал, что все можно вывести из ощущений, и в этом утверждении видел свою заслугу. Он так описал процесс возникновения познания: "Мы начинаем с- того, что получаем восприятия, которые осознаем. Затем мы сильнее осознаем некоторые восприятия и это осознание становится вниманием. В силу этого мы с того времени, когда идеи связываются, распознаем восприятия, которые мы получили прежде, и осознаем себя тем же самым существом, которое их имело, это и составляет воспоминание. Когда душа то пробуждает свои воспоминания, то сохраняет их, она вспоминает только их знаки- это воображение, созерцание, память; если она сама распоряжается своим вниманием, то это размышление. Именно размышление различает, сравнивает, сочетает, расчленяет и анализирует, так как это и есть не что иное, как различные способы управлять вниманием. Путем естественного следования из этого образуются суждения, рассуждение, понятие, результат всего этого - разум" [Соч. Т. 1. С. 118]; Кондильяк считал, что надо доискиваться до происхождения наших дней, прослеживать ход их образования, необходимо сложные идеи расчленять на простые. Анализ включает в себя и элементы синтеза: сочетание идей и их сравнение. Кондильяк отстаивал номиналистическое воззрение, полагая, что общих понятий не существует, они находятся только в нашем уме как имена, которые также выступают лишь как знаки. Он придерживался мнения об естественном происхождении языка и утверждал, что его возникновение связано с насущной потребностью первобытных людей, когда на основе жестов и звуков постепенно развилась речь. Слова членораздельной речи стали выступать знаками, которые использовались для образования понятий. Всякий язык, считает Кондильяк, - анализ, и всякий анализ - вид языка. В "Языке исчислений" (опубликованном после его смерти) Кондильяк полагал, что число составляет форму чистого анализа. Он исходил из основополагающего положения, что простое предложение "2=1+1" содержит всю тайну мышления, представляющего собой непрерывный ряд упражнений. Влияние Кондильяка на последующее развитие философии было существенным. Он оказал важное воздействие на французских материалистов, был одним из основоположников ассоциативной психологии.

Французский аббат, философ-просветитель. Часто называется одним из основоположников ассоциативной психологии.

В 1749 году Этьен Бонно де Кондильяк опубликовал: Трактат о системах / Traité des Systèmes, где написал: «Всякая система есть не что иное, как части расположенных частей какого-нибудь искусства или науки в известном порядке, в котором они все взаимно поддерживают друг друга и в котором последние части объясняются первыми. Части, содержащие объяснение других частей, называются принципами, и система тем более желательна, чем меньше число её принципов: желательно даже, чтобы число их сводилось к одному».

Розин В., Методология: становление и современное состояние, М., «Московский психолого-социальный институт», 2005 г., с. 215.

В 1754 году Этьен Кондильяк выпустил: Трактат об ощущениях / Traité des Sensations, где выводил всё познание о внешнем мире и о душевных состояниях и воспоминаниях исключительно из ощущений человека. Он автор научной метафоры развития психики человека: это статуя, у которой, по мере того как формируются новые способности, постепенно возникает сознание… Подобная точка зрения получила название сенсуализма.

«Попытки собрать личность человека из осколков её проявлений или построить общую теорию личности из суммы частных теорий не отличаются новизной. Ещё в XVIII веке французский философ Этьен де Кондильяк в «Трактате об ощущениях» не спеша собирал «статую» человека, последовательно наделяя её обонянием, вкусом, осязанием, потребностями, ловкостью, желаниями, воспоминаниями, идеями, самосознанием. У статуи пробудились страсти, а удовольствие и страдание стали единственным двигателем развития её способностей. И статуя Кондильяка жила жизнью изолированного человека, пользующегося всеми своими чувствами. Окажись исследователь психологии личности на месте Э. Кондильяка, он с самого начала испытал бы большие трудности в отборе строительного материала, из которого предстояло бы воссоздать статую личности. Любой ли человек представляет собой личность? Можно ли назвать личностью появившегося на свет ребёнка? В любую ли историческую эпоху существовала личность? Исчезает ли личность со смертью человека? С чего начинается личность? С помощью какого материала при строительстве статуи личности удается провести границу между человеком и животным? И главное, какими фактами воспользоваться для построения статуи личности?»

Асмолов А. Г., Психология личности: культурно-историческое понимание развития человека, М., «Смысл»; «Академия», 2007 г., с. 40-41.

Этьен Бонно де Кондильяк отвергал идею Рене Декарта о врождённых идеях и считал, что развитие способностей в человеке определяется исключительно опытом, упражнениями, воспитанием.

Он придерживался мнения о естественном происхождении языка и утверждал, что его возникновение связано с насущной потребностью первобытных людей, когда на основе жестов и звуков постепенно развилась речь. Позже слова членораздельной речи стали выступать как знаки, которые использовались для образования понятий. Всякий язык, считал Этьен Кондильяк , - анализ, и всякий анализ - вид языка. Он писал: «…намеренное использование даже нескольких простых знаков расширяет возможность мозга и способность к размышлению; а это, в свою очередь, улучшает сами знаки, увеличивает их число и делает их применение привычным для нас. Мозг и использование знаков будут развиваться к взаимной выгоде и в направлении прогресса обоих слагаемых […] Если идеи, составляющие мысль, возникают в мозгу симультанно, вовне они появляются последовательно; именно наш язык снабжает нас инструментом анализа наших мыслей».

Condillac. Oeuvres philosophiques de Condillac,. P., 1947-1951, 1, 216, 436.

После Французской революции 1789 года работы Этьена Кондильяка были положены в основу философского образования.

В юности Этьен Бонно де Кондильяк испытывал влияние идей Джона Локка . Но, в отличие от Джона Локка он отрицал наличие «рефлексии» – второго, помимо ощущений, источника знаний, а точнее – сводил её к ощущениям.

Этьенн Бонно де Кондильяк (1715- 1780)-один из самых основатель­ных и систематических умов французского Просвещения. В развитии философии Кондильяка можно выделить три периода. В первом Кондильяк стоит на почве учения Локка и лишь дополняет его. Во втором он развил соб­ственное оригинальное сенсуалистическое учение. В третьем он исследовал отношения между формами мышления, языка и исчисления.

В работах первого периода (главная из них - «Трак­тат о системах», 1749) Кондильяк лишь повторил воз­ражение Локка против теории врожденных идей, а так­же локковское деление источника познания на ощуще­ния и рефлексию. Здесь показана роль восприятия, внимания, воспоминания, проводится различие между памятью, воображением и узнаванием и разъясняется, как, приводимые в действие вниманием, они дают в ре­зультате знание. Уже в работах этого времени Кон­дильяк исследует важную роль, какую в памяти и мыш­лении играют знаки. Он различает - по значению для познания - знаки, лишь случайно связанные с предме­том, знаки естественные и знаки искусственные, или условные (язык и письмо). Здесь же утверждается, что тайна познания состоит лишь в правильном применении знаков. Отвлеченные понятия - это только сокращения многообразного содержания нашего опыта: будь наш ум способен вместить сполна все это содержание, в поня­тиях не было бы никакой нужды. Чтобы избежать за­блуждения, необходимо разлагать сложные понятия на их простейшие элементы; таким образом, условие и ме­тод всякого познания - анализ. Образцом аналитиче­ского рассмотрения Кондильяк считает арифметику. Однако аналитическое знание, по мнению Кондильяка, не доходит до постижения сущности. Не отрицая суще­ствования материи и души, Кондильяк утверждает, что, как таковые, они недоступны познанию и что попытка переступить границы нашего неведения заводит в тем­ную область заблуждения и метафизики.

Центральный труд второго периода - «Трактат об ощущениях» (1754). В нем Кондильяк уже не только повторяет Локка, но и исправляет, развивает дальше. Пробелом в учении Локка он признает то, что, различив ощущения и рефлексию как два источника опытного знания, Локк не исследовал рефлексию во всем ее про­цессе. Поэтому рефлексия оказалась у Локка

парал­лельным ощущению и равноправным с ним источником знания. Вразрез с этим Кондильяк доказывает, что реф­лексия вовсе не самостоятельный источник знания. Реф­лексия сама происходит из ощущения и есть вторич­ный, производный вид знания. По этой причине никакая деятельность рефлексии не врождена уму, а приобрета­ется только в опыте: и восприятия, и акты внимания, и суждения, и акты воли сводимы к ощущениям. (Тезис о первичности ощущения Кондильяк поясняет знаменитым примером. Если мы представим себе статую и вообразим, что она последовательно наделяется различными способностями ощущения – обонянием, слухом, вкусом, зрением, осязанием, то вместе с ними она будет наделяться всеми интеллектуальными функциями и способностью к восприятию самых различных впечатлений). Сводя все функции души, в том числе чувства, желания, акты воли, к ощущениям, лежащим в их основе, Кондильяк в то же время интеллектуализировал само ощущение и весь психический опыт. К сенсуализму основного воззре­ния он присоединил, таким образом, элемент рациона­лизма. Этот элемент еще больше усилился в третий пе­риод деятельности Кондильяка, посвященный вопросам логики, языка и исчисления. Главные работы этого пе­риода - «Логика» (1780) и «Язык исчислений» (вышед­шая после смерти философа - в 1798 г.). В этих рабо­тах анализ, который до тех пор был методом иссле­дования Кондильяка, становится предметом его рассмотрения. В «Языке исчислений» Кондильяк утвер­ждает, что всякий язык есть анализ и, наоборот, всякий анализ - род языка. В «Логике» Кондильяк развивает номиналистическое воззрение. Речь, заявляет он, есть мышление. Общих понятий нет в природе вещей, они существуют только в нашем уме, и притом только как имена. В свою очередь имена (как и слова вообще) только знаки. Они служат для четкого выделения из сложного состава восприятия его отдельных элементов. Язык не только средство сообщения, но, прежде всего средство понимания. Он учит нас, каким образом по­средством аналогии, которая есть не что иное, как при­кладной анализ, мы переходим от известного к неизвест­ному.

В «Языке исчислений» Кондильяк ведет свое иссле­дование еще дальше. Он доказывает, что форму чистого анализа, в котором он ранее усмотрел средство выраже­ния речи и мышления, составляет число. Уже Гоббс утверждал, что счет есть мышление, а мышление - счет. Кондильяк доводит эту мысль до крайних выводов. Он находит, что в простом предложении 2=1+1 заключена вся тайна мышления, которое по своей сути есть только непрерывный ряд уравнений. Он выделяет в мышлении две части: 1) в первой посредством анализа определя­ются условия постановки вопроса; 2) во второй урав­нению дается правильная формулировка, посредством которой предуказывается само решение. В языке исчис­лений Кондильяк вскрывает наличие четырех «диалек­тов». Это: 1) язык пальцев, впервые подготовляющий нас к исчислению; 2) язык имен; 3) язык чисел в соб­ственном смысле слова и 4) язык буквенных знаков. Таким образом, на место системы Кондильяк ставит сначала генетическую теорию познания, впоследствии на место этой теории познания - учение о методе. Из-под покрова раннего сенсуализма выступает номина­лизм. Ощущение, оказывается, есть лишь символ, кото­рый мог бы быть в процессе познания заменен другим символом. Это лишь «счетный знак», единственное на­значение которого - делать возможным обращение в обществе духовных ценностей.

Философия Кондильяка свидетельствует о наличии в теории познания французского Просвещения противо­речия - между исходным сенсуализмом и тенденцией логико-математического формализма. У Кондильяка этот конфликт ясно выступает, если сопоставить его более ранний «Трактат об ощущениях» с его же позд­нейшей «Логикой» и с «Языком исчислений». Но тот же конфликт характерен и для Даламбера, и вообще для французских энциклопедистов.

Руссо

Чрезвычайно своеобразное место в Просвещении принадлежит Жан Жаку Руссо (1712-1778) -одному из самых влиятельных деятелей французского Просвещения. Руссо - уро­женец и гражданин Женевы, старинного центра кальви­нистского богословия и кальвинистского морального ук­лада жизни. Молодость его протекала в нужде и скита­ниях. Одареннейший писатель, Руссо дебютировал крат­кой диссертацией «Рассуждение о науках и искусствах»(1750), написанной на соискание премии Дижонской академии. На вопрос, содействовали ли успехи наук и искусств улучшению нравов, Руссо ответил с редкой си­лой убеждения и редким красноречием. Увенчанный пре­мией, он вдруг приобрел известность. Из сочинений, име­ющих отношение к философии, им были в дальнейшем написаны «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1755), «Общественный договор» (1762), «Эмиль, или о воспитании» (1762) и несколько менее значительных работ. Основная тема философских размышлений Руссо - судьба личности в современном, ему обществе с его сложной искусственной культурой, с его противоречиями.

Сила и историческое значение Руссо не в тех мыс­лях, которые можно найти у него по вопросам теоретиче­ской философии. Значение его в тех идеях, которые он выдвинул как социолог, политический мыслитель, мора­лист, психолог и педагог. От большинства своих совре­менников Руссо отличается прежде всего проницатель­ностью, глубиной, смелостью в критике общественного строя Франции. Французская философия XVIII в., в том числе и социальная, не шла дальше критики феодализ­ма и абсолютизма с точки зрения буржуазных интересов. Идеализируя эти интересы, она видела в требованиях, запросах и понятиях буржуазного класса естественные запросы и понятия человеческого разума, как такового. Противоположность интересов тех классов, которые вы­растали внутри «третьего сословия», не была еще заме­чена и понята. Большинство французских просветителей XVIII в., ведя борьбу против господствующей системы идей феодальной церкви, против политической системы и идеологии абсолютизма, пренебрежительно относились к демократическим массам, к их духовным запросам, вкусам, потребностям. Вольтер презирал «чернь» и осо­бенно боялся пробуждения в ней политического само­сознания. Просветители вели свою пропаганду в сало­нах и кружках, близких ко двору и связанных множест­вом нитей с дворянством и придворным чиновничеством.

Руссо занял особую позицию. Энциклопедисты, даже во время наибольшей дружбы и сотрудничества с ним, никогда не считали его вполне своим. Они находили его слишком бунтарским, плебейски-радикальным и бестакт­ным. Он и был таким. Он выступал, как отмечали бур­жуазные историки, не только против существующей власти, но и против боровшейся с ней оппозиции; не только против Сорбонны (факультета богословов), но и против Фернея (замок Вольтера). Никто из современников Рус­со не сознавал так сильно, как он, противоречий фран­цузской общественной системы. Руссо сознавал их с точки зрения угнетенных мелкобуржуазных масс кресть­ян и ремесленников, т. е. с точки зрения гораздо более демократической, чем воззрения большинства просвети­телей. Именно эта основа идейных позиций Руссо была причиной крайней противоречивости его социальной фи­лософии. Критика Руссо одновременно и радикально-де­мократична, и реакционна; она зовет вперед, к ниспро­вержению угнетающего человечество порядка и тянет назад, внушает идеи, которые должны быть охарактери­зованы как реакционная социальная утопия. Основное противоречие современной ему общественной жизни при­нимает в сознании Руссо отвлеченную форму противо­речия между культурой и природой, между естественной, гармонической, по его убеждению, жизнью чувства и искусственностью, односторонностью рассудочного мыш­ления.

Рационализм XVII и XVIII вв. не признавал в чув­стве специфической душевной деятельности наряду с интеллектом и волей. Напротив, Руссо видит в чувстве не только самостоятельную, не только своеобразную, но и основную первичную форму духовной деятельности. Еще раньше, чем разум, в человеке проявляются чув­ства удовольствия и неудовольствия. Чувство не только первичнее разума по происхождению, но и важнее, чем разум. Учение Руссо о первенстве чувства двойственно. С одной стороны, оно правильно вскрывало односторон­ность, недостаточность, рассудочность рационалистиче­ского представления о человеке и его душевной деятель­ности. С другой стороны, оно таило в себе глубоко оши­бочную тенденцию, которую не раз использовала впо­следствии философская реакция. Тенденция эта состояла в противопоставлении чувства как высшей и более цен­ной сферы душевной жизни разуму как сфере будто бы низшей. От Руссо ведет начало тенденция, выдвигающая в поведении и в душевной жизни на первый план инстинктивные, несознаваемые и в то же время в выс­шей степени целесообразные движения и действия. Даже совесть и гений превращаются у Руссо в высшие инстинкты, во всем противоположные разуму. Сближая чувство с инстинктом, Руссо выводил из этого сближе­ния мысль, будто развитие форм интеллекта - фантазии и мышления - разрушило в человеке первоначальную гармонию, нарушило правильное отношение между по­требностями и способностями, ослабило естественную мощь человека.

Однако у самого Руссо мысли эти еще далеки от позднейшего реакционного буржуазного алогизма (отре­чения от логики). В них алогизм выступает лишь как тенденция, смягчаемая множеством оговорок и противо­речий. Критикуя односторонность рационализма, Руссо сам остается во многом на почве рационализма. Под­черкивая права чувства, он признает, что большую роль в развитии чувства играет познание.

Уже в диссертации, увенчанной премией Дижонской академии, Руссо доказывал, что развитие наук и искусств со времени Возрождения не усовершенство­вало, а ухудшило нравы общества. Несмотря на явные преувеличения, односторонность и крайнюю абстракт­ность «аргументации, в сочинении Руссо удалось сильно и смело выразить горячий протест плебея, который ви­дит, что плоды прогресса цивилизации не только оста­ются для него недоступными в силу его социального по­ложения, но и что самые блага цивилизации в совре­менных условиях жизни общества далеко не безусловны, заключают в себе отрицательную сторону. Так, разде­ление труда есть не только одно из условий прогресса, но и причина разрушения естественной целостности и гармоничности человеческой жизни. Специализация порождает расцвет ремесел и искусств, потребность в обмене. Но та же специализация усиливает зависимость человека от труда людей других профессий, превра­щает человека в частицу большого целого, порождает крайнюю односторонность. В результате возникают не только отчуждение, разобщенность между людьми раз­личных профессий, но и противоречие между деятель­ностью личной и общественной. По Руссо, одна из глав­ных причин человеческих страданий - противоречие между нашим состоянием и нашими желаниями, между нашим долгом и нашими склонностями, между

приро­дой и социальными учреждениями, между человеком и гражданином. «Сделайте человека вновь единым,- призывал Руссо,- и вы сделаете его таким счастливым, каким он только может быть», Высказывая эти идеи, Руссо предвосхитил постановку проблемы так называ­емого отчуждения.

Противопоставление Жан Жаком Руссо природы культуре часть современников поняла как наивный при­зыв к возвращению вспять, в докультурное, «естествен­ное» состояние. Вольтер, издеваясь над Руссо, говорил, что Руссо приглашает человечество вновь стать на чет­вереньки и ползти в первобытный лес. В действитель­ности Руссо хорошо понимал необратимость уже прой­денного пути развития. Он разъяснял, что полный отказ от уже приобретенной цивилизации сделал бы человека дикарем, но не сделал бы его более счастливым. Гар­моничность, цельность человека должны быть обретены в обществе, а не в «естественном состоянии». Источни­ком противоречий цивилизации Руссо признал социаль­ное неравенство, обусловленное неравенством имуще­ства, неравенством во владении землей, орудиями труда. Истинным основателем современного гражданского общества стал, по Руссо, тот, кто первый, отгородив участок земли, сказал: «Это - мое» и кто нашел людей достаточно простодушных, чтобы этому поверить.

Бедственные последствия социального неравенства, существующих форм разделения труда Руссо раскрывает с большой проницательностью и с пафосом нравственно­го негодования. Гораздо слабее он в рекомендации средств для преодоления противоречий культуры. С од­ной стороны, Руссо ищет спасения в простом замедлении темпов исторического развития, в его торможении. С дру­гой стороны, возникшие препятствия на пути человека к гармоничности должны быть устранены не только по­степенным развитием, но и борьбой. Однако «борьба», о которой говорит Руссо, не общественная революционная борьба, а лишь этическая борьба личности против собст­венных слабостей и недостатков, победа над своими страстями и господство над своими чувствами.

Выход из противоречий цивилизации Руссо видел в изменении системы и методов воспитания. Следуя за Локком,Руссо набросал в своем знаменитом трактате «Эмиль» план развития личности, свободной от насилия над природой и над естественными способностями чело­века. В системе воспитания Руссо на первый план вы­двигается чувство. Рационализму, сухой и черствой рас­судочности Руссо противопоставляет благотворную силу искреннего, естественного чувства, К чувству Руссо обращается и в вопросе о религии. В «Вероисповедании савойского викария» он провозглашает критерием и осно­вой религиозной веры не доводы разума, а сердце и чувство. Он ополчается и против догматов официальной ре­лигии, и против рационалистического кодекса деизма. Еще резче отзывается он об атеизме. Вступив в число сотрудников Энциклопедии, он вскоре порвал с ней, и одним из поводов для разрыва была смелая пропаганда атеизма, которую вели энциклопедисты.

В своем «Общественном договоре» Руссо доказывал, что единственным коррективом к существующему ныне социальному неравенству - неравенству имущественно­му и неравенству обязанностей - могут и должны быть свобода и безусловное равенство юридических прав. Эту идею, в которой сказался буржуазный характер социоло­гии Руссо, впоследствии высоко оценили деятели фран­цузской революции, и прежде всего якобинцы.

Буржуазным демократизмом и республиканизмом овеяна вся программная часть «Общественного догово­ра». Основой политической жизни общества Руссо при­знал суверенность воли народа и неделимость самой этой суверенности. Поэтому Руссо отвергает принцип деле­ния власти на законодательную и исполнительную и ре­комендует систему постоянно действующего в государ­стве плебисцита, или всенародного опроса, по всем серь­езным вопросам политической жизни.

Влияние идей Руссо было огромно. В подготовке идео­логии французской буржуазной революции ему принад­лежит важная роль, хотя сам он был далек от понимания неизбежности революционной борьбы. В теории истори­ческого процесса Руссо с небывалой до того

проница­тельностью угадал значение противоречий как движу­щей силы развития общества. Именно поэтому Энгельс называл Руссо (так же как и Дидро) представителем диалектики в философии французского Просвещения.