Главная › Телефон › Радий погодин "сима из четвертого номера". Виктор Голявкин, Павел Васильев и др

Радий погодин "сима из четвертого номера". Виктор Голявкин, Павел Васильев и др

Был мальчишка высок и худ, непомерно длинные руки держал глубоко в карманах. Голова на тонкой шее всегда немного клонилась вперед. Ребята прозвали его Семафором.

Мальчишка недавно переехал в этот дом. Он выходил во двор в новых блестящих калошах и, высоко задирая ноги, шагал на улицу. Когда он проходил мимо ребят, то опускал голову еще ниже.

— Ишь, воображает! — злился Мишка. — Знаться не хочет… — но гораздо чаще Мишка кричал: — Семафор, поди сюда, поговорим!..

Ребята тоже кричали вдогонку мальчишке разные насмешливые, а подчас и оскорбительные слова. Мальчишка только ниже опускал голову и ускорял шаг. Иногда, если ребята подходили к нему вплотную, он смотрел на них голубыми, очень большими, чистыми глазами и молча краснел.

Ребята решили, что Семафор для такого хлипака слишком хорошая кличка, и стали звать мальчишку просто Сима, а иной раз — для верности — Сима из четвертого номера. А Мишка все злился и ворчал при виде мальчишки:

— Надо этого гуся проучить. Ходит тут!..

Однажды Сима исчез и долго не появлялся во дворе. Прошел месяц, два… Зима стала слабеть и хозяйничала на улице только по ночам. Днем дул с Финского залива теплый ветер. Снег на дворе посерел, превратился в мокрую грязную кашу. И вот в эти по-весеннему теплые дни опять появился Сима. Калоши его были такие же новые, будто он и не ходил в них вовсе. Шея еще плотнее обмотана шарфом. Под мышкой он держал черный альбом для рисования.

Сима посмотрел на небо, сощурился, словно отвык от света, замигал. Потом он направился в дальний угол двора, к чужой парадной.

— Эге, Сима вылез!.. — удивленно присвистнул Мишка. — Знакомство, никак, завел.

По лестнице, куда шел Сима, жила Людмилка. Сима подошел к парадной и стал медленно прохаживаться взад-вперед, нерешительно поглядывая в темный проем лестницы.

— Поджидает, — усмехнулся Круглый Толик, — Людмилку свою…

— А может быть, вовсе и не Людмилку, — вставил Кешка. — Чего ему с Людмилкой связываться?

Толик посмотрел на Кешку хитро — мол, знаем, не маленькие — и сказал:

— Чего он тогда там делает?.. Может, воздухом дышит?..

— Может, — согласился Кешка.

Мишка слушал, как они пререкаются, и о чем-то размышлял.

— Пора действовать, — неожиданно вмешался он. — Пойдем, поговорим с этим Симой.

Мишка и Круглый Толик плечом к плечу тронулись вперед. Кешка тоже пристроился к ним. В решительный момент оставлять товарищей нельзя — это называется честь. К трем приятелям пристроилось еще несколько ребят. Они шли по бокам и сзади.

Заметив надвигающуюся на него армию, Сима поднял голову, как всегда, покраснел и улыбнулся робко.

— Ты чего?.. — начал Мишка. — Чего тут?.. Ну, че?

Сима покраснел еще гуще. Пробормотал:

— Ничего… Хожу…

— Он, оказывается, ходит, — засмеялся Круглый Толик.

Мишка подался вперед, заложил руки за спину, повернулся к Симе немного боком и заговорил медленно, угрожающе:

— Ты что, может, нас за людей не считаешь?.. Да?.. Может, ты храбрый?.. Пойдем, перекинемся…

Сима обвел всех ребят своими большущими глазами, слегка приоткрыл рот.

— А я разве вам сделал что?

— А мы тебя бить не собираемся, — разъяснил ему Мишка, — мы это всегда успеем… Я говорю, перекинемся, пойдем один на один… Посмотрим, что ты за страус такой необыкновенный, что к нам подходить не желаешь.

— С тобой? — переспросил Сима.

Мишка выпятил губу, кивнул.

Сима посмотрел под ноги и совсем неожиданно возразил:

— Так ведь грязно очень.

Ребята дружно захохотали. А Мишка презрительно оглядел Симу с ног до головы.

— Может, тебе персидский ковер постелить?

Сима прижал к себе черный альбом, потоптался на месте и попросил:

— Обождем, а… когда солнце будет?

Ребята захохотали.

Когда насмеялись вдоволь. Мишка шагнул вперед, рванул из Симиных рук альбом.

— Солнце ему надо… Ну-ка, дай поглядеть! Сима побледнел, вцепился было в Мишкину руку, но его тут же оттеснили.

А Мишка уже раскрыл черную коленкоровую обложку. На первой странице альбома красивыми цветными буквами было вы ведено:

«Учительнице Марии Алексеевне от Григорьева Коли».

— Подхалимством занимается… Ясно! — Мишка произнес это таким тоном, будто ничего другого и не ожидал.

— Отдайте альбом, — просил за спинами ребят Сима. Он пытался растолкать толпу, но мальчишки стояли плотно. Некоторые посмеивались, а Мишка кричал:

— Ты, подхалим, не очень, а то я и солнышка дожидаться не стану, отпущу тебе порцию макарон по шее!

Кешка уже не жалел Симу, он стоял рядом с Мишкой и торопил его:

На следующей странице был нарисован парусный корабль, бригантина, как определил Мишка. Бригантина неслась на всех парусах. Нос ее зарывался в кипящую густо-синюю волну. На палубе у мачты, скрестив руки, стоял капитан.

— Ух, здорово!..

Ребята насели на Мишку.

Каравеллы, фрегаты, крейсеры, подводные лодки рассекали упругие волны. Бушевали акварельные штормы, тайфуны… А на одном рисунке был даже изображен гигантский смерч. Моряки с небольшого суденышка били по смерчу из пушки. После кораблей пошли разные пальмы, тигры…

Кешка подпрыгивал от восторга. Он толкал Мишку под локоть, просил:

— Мишка, дай картиночку… Ну, Мишка, же…

Все забыли, что альбом принадлежит Симе, забыли даже, что Сима стоит здесь рядом.

Мишка закрыл альбом и посмотрел через головы ребят на художника.

— Ты, подхалим Сима, слушай… Поступим по чести и по совести. Чтобы ты не подлизывался к учителям в другой раз, раздадим твои картинки всем, кто захочет. Понятно? — И, не дожидаясь ответа, закричал: — А ну, подходи!.. Красивые картины из морской жизни!..

Листы в альбоме были связаны белой шелковой лентой. Мишка распустил бант на обложке, скомкал первую страницу с надписью и принялся раздавать картинки.

Кешка получил четырехтрубный крейсер «Варяг», фрегат с черным пиратским флагом, по палубе фрегата бегали пестрые человечки с громадными саблями и пистолетами… Выпросил еще обезьяну на пальме и высокую гору с белой сахарной вершиной.

Раздав все картинки. Мишка подошел к Симе и толкнул его в грудь.

— Проваливай теперь!.. Слышишь? Губы у Симы задрожали, он закрыл глаза руками в серых вязаных перчатках и, вздрагивая, пошел к своей лестнице.

— За солнышком следи! — крикнул ему вдогонку Мишка.

Ребята хвастали друг перед другом трофеями, но их веселье было неожиданно нарушено. В дверях парадной появилась Людмилка.

— Эй вы, дайте мне картинок, а то все расскажу про вас… Расскажу, что вы бандиты… Зачем Симу обидели?

— Ну, что я говорил? Они друг с другом заодно, — подскочил к Кешке Круглый Толик. — Сейчас бы они пошли к учительнице под ручку… — Толик изогнулся, сделал руку кренделем и прошел, вихляясь, несколько шагов.

Людмилка вспыхнула.

— Хулиганы, и вовсе я с этим Симкой не знакома…

— Ну и убирайся, нечего тогда нос совать! — сказал Мишка. — Пошла, говорю! — Он топнул ногой, будто собрался броситься на Людмилку.

Людмилка отскочила в сторону, поскользнулась и шлепнулась в снежное месиво у порога лестницы. На розовом пальто с белой меховой оторочкой затемнело громадное мокрое пятно. Людмилка заревела.

— И про это т-тоже скажу-у-у… Вот увидите!..

— У, пискля! — махнул рукой Мишка. — Пошли, ребята, отсюда…

У поленницы, в излюбленном своем месте, мальчишки снова стали рассматривать рисунки. Один Мишка сидел понурясь, тер ладошкой под носом и собирал лоб то в продольные, то в поперечные морщины.

— Это какая учительница Мария Алексеевна? — бормотал он. — Может, которая по Людмилкиной лестнице живет?..

— Придумал… Она уже третий год в школе не работает. На пенсию ушла, — беспечно возразил Круглый Толик.

Мишка посмотрел на него равнодушно.

— Где так ты умный, когда не надо… — Он поднялся, в сердцах пнул полено, на котором только что сидел, и, оборотясь к ребятам, стал отбирать картинки. — Давайте, давайте, говорю…

Кешке не хотелось расставаться с кораблями и пальмой, но он без слов отдал их Мишке. После того как ушел Сима, ему стало не но себе.

Мишка собрал все листы, вложил их обратно в альбом. Только первая страница с посвящением была безвозвратно испорчена. Мишка разгладил ее на коленях и тоже сунул под обложку.

На другой день в небо хозяйничало солнце. Оно распустило снежную жижу и веселыми потоками погнало ее к люкам посреди двора. В водоворотах над решетками ныряли щепки, куски бересты, раскисшая бумага, спичечные коробки. Всюду, в каждой капле воды, вспыхивали маленькие разноцветные солнца. На стенах домов гонялись друг за другом солнечные зайчики. Они прыгали ребятам на носы, щеки, вспыхивали в ребячьих глазах. Весна!

Дворничиха тетя Настя смотала с решеток мусор. Ребята проковыривали отверстия палками, и вода шумом падала в темные колодцы. К обеду асфальт подсох. Только из-под поленниц продолжали бежать реки грязной воды.

Мальчишки строили из кирпичей тот ну.

Мишка, прибежав из школы, повесил свою сумку на гвоздь, вбитый в большущее полено, и принялся сооружать водохранилище.

— Давайте быстрее, — надрывался он, — не то из-под поленницы вся вода убежит!

Ребята носили кирпичи, песок, щепки… и пот тут они заметили Симу.

Сима стоял неподалеку от ворот с портфелем в руках, словно раздумывая, куда ему идти — домой или к ребятам.

— А, Сима!.. — закричал Мишка. — Солнышко на небе. Сухо, смотри, — Мишка показал на большую подсохшую плешину. — Ну, что скажешь?

— Может, подушку принести? — съязвил Толик. Ребята смеялись, наперебой предлагали свои услуги: ковры, половики и даже солому, чтобы Симе не было жестко.

Сима немного постоял на прежнем месте и двинулся к ребятам. Разговоры тотчас смолкли.

— Давай, — просто сказал Сима.

Мишка поднялся, вытер мокрые руки об штаны, сбросил пальто.

— До первой крови или на всю силу?

— На всю силу, — не слишком громко, но очень решительно ответил Сима. Это значило, что он согласен драться до конца, пока поднимаются руки, пока пальцы сжимаются в кулак. Здесь уже неважно, течет у тебя из носа кровь или нет. Побежденным считается тот, кто скажет: «Хватит, сдаюсь…» Мальчишки стали в кружок. Сима повесил свои портфель на один гвоздь с Мишкиной сумкой, снял пальто, завязал шарф вокруг шеи потуже.

Толик шлепнул себя пониже спины и сказал: «Бем-м-м! Гонг!» Мишка поднял кулаки к груди, заскакал вокруг Симы. Сима тоже выставил кулаки, но по всему было видно, что драться он не умеет. Как только Мишка приблизился, он сунул руку вперед, пытаясь достать Мишкину грудь, и тут же получил удар в ухо.

Ребята думали, что он заревет, побежит жаловаться, но Сима поджал губы и замахал руками, как мельница. Он наступал. Месил кулаками воздух. Иногда его удары доставали Мишку, но тот подставлял под них локти.

Сима получил еще одну затрещину. Да такую, что не удержался и сел на асфальт.

— Ну, может, хватит? — спросил Мишка миролюбиво.

Сима помотал головой, поднялся и снова замолотил руками.

Зрители при драке очень переживают. Они подпрыгивают, машут руками и воображают, что этим самым помогают своему приятелю.

— Мишка, да что ты сегодня!.. Миша, дай!

— Мишка-а-а… Ну!

— Сима, это тебе не подхалимством заниматься… Миша-а!

И только один из ребят вдруг крикнул:

— Сима, держись!.. Сима, дай! — Это кричал Кешка. — Да что ты руками-то машешь? Ты бей…

Мишка дрался без особого азарта. Среди зрителей нашлись бы готовые поклясться, что Мишка жалел Симу, но после Кешкиного выкрика Мишка набычился и принялся так молотить, что Сима согнулся и только изредка выставлял руку, чтобы оттолкнуть противника.

— Атас! — вдруг крикнул Толик и первый бросился в подворотню. К поленнице торопливо шла Людмилкина мать; чуть поодаль выступала Людмилка. Заметив, что мальчишки разбегаются, Людмилкина мать прибавила шагу.

— Я вас, хулиганы!..

Мишка схватил свое пальто и шмыгнул в подворотню, где уже скрылись все зрители. Только Кешка не успел. Он спрятался за поленницу.

А Сима ничего не видел и не слышал. Он по-прежнему стоял согнувшись, оглохший от ударов. А так как Мишкины кулаки вдруг перестали обрушиваться на него, он, видно, решил, что противник устал, и поспешил в наступление. Первый его выпад угодил Людмилкиной матери в бок, второй — в живот.

— Ты что делаешь? — взвизгнула она. — Людочка, этот хулиган тебя в лужу толкнул?

— Не-ет, — проныла Людмилка. — Это Сима, они его били. А толкнул Мишка. Он в подворотню удрал.

Сима поднял голову, растерянно посмотрел по сторонам.

— За что они тебя били, мальчик? — спросила Людмилкина мать.

— А они меня и не били вовсе, — угрюмо ответил Сима.

— Но я же сама видела, как хулиганы…

— Это был поединок, по всем правилам… И вовсе они не хулиганы. — Сима надел пальто, снял с гвоздя свой портфель, пошел было прочь.

Но тут Людмилкина мать спросила:

— А это чья сумка?

— Мишкина! — выкрикнула Людмилка. — Нужно её взять. Мишка тогда сам придет.

Тут Кешка выскочил из-за поленницы, схватил сумку и побежал к парадной.

— Беги за мной! — крикнул он Симе.

— Этот Кешка — Мишкин приятель. Хулиган!.. — заревела Людмилка.

В парадной мальчишки перевели дух, сели на ступеньку лестницы.

— Тебе не очень больно?.. — спросил Кешка.

— Нет, не очень…

Они ещё немного посидели, послушали, как Людмилкина мать грозит сходить в Мишкину школу, к Мишкиным родителям и даже в милицию, в отдел борьбы с безнадзорностью.

— Ты этот альбом своей учительнице подарить хотел? — спросил вдруг Кешка. Сима отвернулся.

— Нет, Марии Алексеевне. Она на пенсии давно. Когда я заболел, она узнала и пришла. Два месяца со мной занималась… бесплатно. Я ей специально этот альбом рисовал.

Кешка свистнул. А вечером он пришел к Мишке.

— Мишка, отдай Симе альбом. Это когда он болел, так Мария Алексеевна с ним занималась… бесплатно…

— Сам знаю, — ответил Мишка. Весь вечер он был неразговорчивым, отворачивался, старался не глядеть в глаза. Кешка знал Мишку и знал, что неспроста это. А на следующий день случилось вот что.

Ближе к вечеру Сима вышел во двор. Он по-прежнему шел опустив голову и покраснел, когда к нему подскочили Мишка с Толиком. Он, наверное, думал, что опять его позовут драться;

вчера никто не сдался, а ведь нужно довести до конца это дело, но Мишка сунул ему свою красную мокрую руку.

— Ладно, Сима, мир.

— Пойдем с нами водохранилище делать, — предложил Толик. — Ты не стесняйся, дразнить не будем…

Большие Симины глаза засветились, потому что приятно человеку, когда сам Мишка смотрит на него как на равного и первый подает руку.

— Ты ему альбом отдай! — зашипел Кешка Мишке на ухо.

Мишка нахмурился и ничего не ответил.

Кирпичная плотина протекала. Вода в водохранилище не держалась. Реки норовили обежать его стороной.

Ребята замерзли, перемазались, хотели даже пробивать в асфальте русло, но им помешала маленькая старушка в пуховом платке.

Она подошла к Симе, придирчиво осмотрела его пальто, шарф.

— Застегнись, Сима!.. Ты опять простудишься… — Потом посмотрела на него ласково и добавила: — Спасибо за подарок. Сима покраснел густо и пробормотал, стыдясь:

— Какой подарок?..

— Альбом. — Старушка оглядела ребят, словно уличая их в соучастии, и торжественно произнесла: — «Дорогой учительнице Марии Алексеевне, хорошему человеку».

Сима покраснел еще гуще. Он не знал, куда деться, он страдал.

— Я не писал такого…

— Писал, писал! — вдруг захлопал в ладоши Кешка. — Он нам этот альбом показывал, с кораблями…

Мишка встал рядом с Симой, посмотрел на старушку и сказал глуховато:

— Конечно, писал… Только он нас стесняется, — думает, мы его подхалимом дразнить будем. Чудак!..

Кирпичные острова

На задний двор редко заглядывали взрослые. Там высились кучи дощатых ящиков, валялись бочки с налипшим на бурые бока укропом. Лежали груды известки и кирпича.

В марте, когда с крыш сбросили снег, задний двор превратился в недоступную горную страну, которую с криком штурмовали альпинисты, отважные и драчливые. Самыми бесстрашными среди них были Мишка и Кешка.

Вскоре горная страна стала оседать. Острые пики обвалились. А в конце апреля задний двор превратился в громадную лужу.

Ребята уже не заглядывали сюда. Девчонки кидали в начерченные на тротуарах квадраты жестяные банки из-под гуталина, именуемые странным словом «скетишь-бетишь», и без устали прыгали на одной ноге. Мальчишки, вытирая на ходу носы, гонялись друг за другом по всем правилам новой воинственной игры — «Ромбы». И только Сима из четвертого номера остался верен заднему двору. Он выстругал из дощечек, отломанных от ящика, остроносые корабли. Приладил им клетчатые паруса из тетрадки по арифметике и пустил свой флот в далекое плавание.

Плывут корабли, садятся на известковые рифы, причаливают к кирпичным островам. А адмирал Сима бегает по узкой полоске суши у самой стенки дома.

— Право руля!.. Паруса крепи!.. — но нет у него сил помочь потерпевшим крушение. Лужа глубокая, а башмаки…

Заглянул на задний двор Кешка. Оглядел Симу с головы до ног, сказал, как говорят взрослые:

— Сима, у тебя здоровье хлипкое, а ты вон вымок весь. Подхватишь грипп — опять свалишься…

Сима насупился. А Кешка присел на корточки, стал смотреть. Один кораблик на суше лежит с поломанной мачтой; другой — к кирпичу приткнулся; третий — зацепился за что-то посреди лужи и поворачивался на одном месте.

— Сима, чего это корабль крутится?

— Это его гигантский кальмар щупальцами схватил.

Кешка захохотал.

— Он, Сима… Да это же гнилая стружка, в какую яблоки упаковывают.

— Ну и что же? — тихо возразил Сима. — Все равно. — Сима сжал губы, нахмурил лоб и сказал убежденно: — Нет, кальмар. И экипаж корабля сейчас с ним сражается.

Кешка присвистнул, засмеялся еще громче.

— Если б ты моторный корабль сделал, я понимаю. А это… — Он сплюнул в лужу и пошел под арку, но на полпути передумал, вернулся.

— Знаешь что, Сима, я все-таки с тобой побуду, ладно?

— Как хочешь, — ответил Сима равнодушно, взял дощечку и стал, как веслом, разгребать воду. От дощечки пошли волны по всей луже. Кораблик, приткнувшийся к кирпичу, закачался, задрал нос и поплыл дальше. Корабль, что в стружке запутался, подскакивал на волнах, но стружка держала его крепко. Он кренился, палубу ему заливало водой.

— Пойду домой, — наконец решил Сима.

— А корабли?..

— Они в плавании. Им еще далеко плыть.

Кешка покачал головой.

— Чудной ты!.. Брось, не ходи. Давай лучше полежим на ящиках, посушимся.

Они сняли пальто, разложили их на досках. А сами залезли в ящики из-под яблок. Лежат на спине, смотрят в глубокое, как Тихий океан, небо и молчат.

Солнышко пригревает хорошо. От Симиного пальто поднимается легкий пар. Кешка повернулся, стал смотреть на лужу. В воде отражается небо, и лужа от этого голубая. Если прищуриться да еще загородить глаза ладошкой, чтобы не видеть стен дома и сараев, то на самом деле кажется, будто лежишь на берегу спокойного утреннего моря.

— Сима, а ты на море бывал?..

— Нет. Где я раньше жил, только речка была. Кешка скривил губы.

— А еще корабли строишь. А я, кроме Балтийского, еще на Черном был. Вот там да!.. А ты в луже каких-то кальмаров выдумал.

Сима обиделся, хотел уйти, но тут на заднем дворе появились двое: седой сутулый старик без шапки и кругленькая старушка с розовым лицом. Они вместе несли ковер.

Старушка посмотрела на лужу, сказала расстроено:

— Вот видишь!.. Безобразники, не могут люк прочистить.

— Будет тебе, Катя! — хрипло забасил старик. — Тебе, конечно, лужа. А может, для кого — океан. — Он кивнул на Симины корабли. — Ты вообще воды, кроме чая с лимоном, не признаешь, а здесь дело тонкое… — Старик пошире расставил ноги, опёрся о толстую бугроватую палку. Слегка затуманенные, как талые льдинки, глаза его смотрели на Симин флот, на кирпичные острова, на известковые мели. Потом он поднял палку и показал ей на острые обломки, торчавшие из воды.

— На острова Зеленого Мыса похожи. Голос, дрянное место… А вон подальше, — старик наклонился вперед, — видишь, вроде проливчика, горловинка… Гибралтар будто. А чуть ниже — Танжер. Я тебе этот ковер из Танжера привез. — Старик снова облокотился на свою палку и замер. Лицо его стало задумчивым.

— Ну, хватит, — тронула его за рукав старушка. — Пойдем.

Старик вздохнул.

— Да, да… Ты, Катя, ступай домой, а я ковер вот здесь на ящиках выколочу.

Старушка помогла мужу разложить ковер на куче ящиков и ушла в подворотню. Старик проводил ее немного и вернулся.

Он огляделся по сторонам, как мальчишка, который хочет созорничать, подошел к луже. Он нагнулся, подобрал Симин кораблик, поправил мачту, клетчатый парус и легонько пустил его на воду. Кораблик побежал к кирпичным островам.

Старик разгребал палкой воду, как это делал Сима, и, нагоняя кораблик, по луже покатились волны.

Сима вылез из ящика, взял свое пальто и подошел к старику сзади. Услыхав его сопение, старик вздрогнул, оглянулся.

— Ух ты!.. Думал, жена… — смущенно улыбнулся он и тронул всей пятерней обкуренные усы. — Понимаешь, не любит она моря… хоть ты что… Это твой флот, что ли?

— Мой, — кивнул Сима.

По щекам старика разошлись глубокие складки, плечи он выпрямил. Теперь палка казалась ненужной в его руках.

— Чего это шхуна у тебя дрейфует?.. Вон та… На рифы села?

— Нет, — покачал головой Сима, — это ее гигантский кальмар схватил.

Кешка подумал: «Засмеет сейчас Симу».

Но старик ничего, не засмеялся, лишь озабоченно нахмурил лоб.

— Кальмар, говоришь?.. Вот тресковая смерть. Кашалота бы сюда. Против кашалота ни один кальмар не выстоит…

Я, брат, на кашалотов охотился и на финвалов. Ты вот про единорога что-нибудь знаешь?.. Нарвал называется… Бивень у него метра три длиной впереди из носа торчит. Шлюпку он, словно шилом, протыкает…

— Будет тебе, будет!.. — раздался из подворотни тихий голос.

Старик покраснел, спрятал глаза в насупленных мохнатых бровях. Под аркой, прислонившись к стене, стояла его жена.

— Да вот, видишь, Катя, моряка встретил. Поговорить надо. Старушка поджала губы и критически осмотрела Симу.

– Ишь, воображает! – злился Мишка. – Знаться не хочет… – Но гораздо чаще Мишка кричал: – Семафор, поди сюда, поговорим!..

Ребята решили, что Семафор для такого хлипака слишком хорошая кличка, и стали звать мальчишку просто Сима, а иной раз – для верности – Сима из четвертого номера. А Мишка все злился и ворчал при виде мальчишки:

– Надо этого гуся проучить. Ходит тут!..

– Эге, Сима вылез!.. – удивленно присвистнул Мишка. – Знакомство, никак, завел.

По лестнице, куда шел Сима, жила Людмилка.

Сима подошел к парадной и стал медленно прохаживаться взад-вперед, нерешительно поглядывая в темный проем лестницы.

– Поджидает, – усмехнулся Круглый Толик, – Людмилку свою…

– А может быть, вовсе и не Людмилку, – вставил Кешка. – Чего ему с Людмилкой связываться?

Толик посмотрел на Кешку хитро – мол, знаем, не маленькие – и сказал:

– Чего он тогда там делает?.. Может, воздухом дышит?..

– Может, – согласился Кешка.

Мишка слушал, как они пререкаются, и о чем-то размышлял.

– Пора действовать, – неожиданно вмешался он. – Пойдем поговорим с этим Симой.

Мишка и Круглый Толик плечом к плечу тронулись вперед. Кешка тоже пристроился к ним. В решительный момент оставлять товарищей нельзя – это называется честь. К трем приятелям пристроилось еще несколько ребят. Они шли по бокам и сзади.

Заметив надвигающуюся на него армию, Сима поднял голову, как всегда, покраснел и улыбнулся робко.

– Ты чего?.. – начал Мишка. – Чего тут?.. Ну, че?

Сима покраснел еще гуще. Пробормотал:

– Ничего… Хожу…

– Он, оказывается, ходит! – засмеялся Круглый Толик.

Мишка подался вперед, заложил руки за спину, повернулся к Симе немного боком и заговорил медленно, угрожающе:

– Ты что, может, нас за людей не считаешь?.. Да?.. Может, ты храбрый?.. Пойдем перекинемся…

Сима обвел всех ребят своими большущими глазами, слегка приоткрыл рот.

– А я разве вам сделал что?

– А мы тебя бить не собираемся, – разъяснил ему Мишка, – мы это всегда успеем… Я говорю, перекинемся, пойдем один на один… Посмотрим, что ты за страус такой необыкновенный, что к нам подходить не желаешь.

– С тобой? – переспросил Сима.

Мишка выпятил губу, кивнул.

Сима посмотрел под ноги и совсем неожиданно возразил:

– Так ведь грязно очень.

Ребята дружно захохотали. А Мишка презрительно оглядел Симу с ног до головы.

– Может, тебе персидский ковер постелить?

Сима прижал к себе черный альбом, потоптался на месте и попросил:

– Обождем, а… когда солнце будет?

Ребята захохотали.

Когда насмеялись вдоволь, Мишка шагнул вперед, рванул из Симиных рук альбом.

– Солнце ему надо… Ну-ка, дай поглядеть!

Сима побледнел, вцепился было в Мишкину руку, но его тут же оттеснили.

«Учительнице Марии Алексеевне от Григорьева Коли».

– Подхалимством занимается… Ясно! – Мишка произнес это таким тоном, будто ничего другого и не ожидал.

– Отдайте альбом, – просил за спинами ребят Сима. Он пытался растолкать толпу, но мальчишки стояли плотно.

Некоторые посмеивались, а Мишка кричал:

– Ты, подхалим, не очень, а то я и солнышка дожидаться не стану, отпущу тебе порцию макарон по шее!

Кешка уже не жалел Симу, он стоял рядом с Мишкой и торопил его:

– Ух, здорово!..

Ребята насели на Мишку.

Кешка подпрыгивал от восторга. Он толкал Мишку под локоть, просил:

– Мишка, дай картиночку… Ну, Мишка, же…

Все забыли, что альбом принадлежит Симе, забыли даже, что Сима стоит здесь рядом.

Мишка закрыл альбом и посмотрел через головы ребят на художника.

– Ты, подхалим Сима, слушай… Поступим по чести и по совести. Чтобы ты не подлизывался к учителям в другой раз, раздадим твои картинки всем, кто захочет. Понятно? – И, не дожидаясь ответа, закричал: – А ну, подходи!.. Красивые картины из морской жизни!..

Кешка получил четырехтрубный крейсер «Варяг», фрегат с черным пиратским флагом. По палубе фрегата бегали пестрые человечки с громадными саблями и пистолетами… Выпросил еще обезьяну на пальме и высокую гору с белой сахарной вершиной.

Раздав все картинки, Мишка подошел к Симе и толкнул его в грудь.

– Проваливай теперь!.. Слышишь?

Губы у Симы задрожали, он закрыл глаза руками в серых вязаных перчатках и, вздрагивая, пошел к своей лестнице.

– За солнышком следи! – крикнул ему вдогонку Мишка.

Ребята хвастали друг перед другом трофеями. Но их веселье было неожиданно нарушено. В дверях парадной появилась Людмилка.

– Эй вы, дайте мне картинок, а то все расскажу про вас… Расскажу, что вы бандиты… Зачем Симу обидели?

– Ну, что я говорил? Они друг с другом заодно, – подскочил к Кешке Круглый Толик. – Сейчас бы они пошли к учительнице под ручку… – Толик изогнулся, сделал руку кренделем и прошел, вихляясь, несколько шагов.

Людмилка вспыхнула.

– Хулиганы, и вовсе я с этим Симкой не знакома…

– Ну и убирайся, нечего тогда нос совать! – сказал Мишка. – Пошла, говорю! – Он топнул ногой, будто собрался броситься на Людмилку.

– И про это т-тоже скажу-у-у… Вот увидите!..

– У, пискля! – махнул рукой Мишка. – Пошли, ребята, отсюда…

– Это какая учительница Мария Алексеевна? – бормотал он. – Может, которая по Людмилкиной лестнице живет?..

– Придумал… Она уже третий год в школе не работает. На пенсию ушла, – беспечно возразил Круглый Толик.

Мишка посмотрел на него равнодушно.

– Где так ты умный, когда не надо… – Он поднялся, в сердцах пнул полено, на котором только что сидел, и, оборотясь к ребятам, стал отбирать картинки. – Давайте, давайте, говорю…

Кешке не хотелось расставаться с кораблями и пальмой, но он без слов отдал их Мишке. После того как ушел Сима, ему стало не по себе.

На другой день в небе хозяйничало солнце. Оно распустило снежную жижу и веселыми потоками погнало ее к люкам посреди двора. В водоворотах над решетками ныряли щепки, куски бересты, раскисшая бумага, спичечные коробки. Всюду, в каждой капле воды, вспыхивали маленькие разноцветные солнца. На стенах домов гонялись друг за другом солнечные зайчики. Они прыгали ребятам на носы, щеки, вспыхивали в ребячьих глазах. Весна!

Дворничиха тетя Настя сметала с решеток мусор. Ребята проковыривали отверстия палками, и вода с шумом падала в темные колодцы. К обеду асфальт подсох. Только из-под поленниц продолжали бежать реки грязной воды.

Мальчишки строили из кирпичей плотину.

– Давайте быстрее, – надрывался он, – не то из-под поленницы вся вода убежит!

Ребята носили кирпичи, песок, щепки… и вот тут они заметили Симу.

Сима стоял неподалеку от ворот с портфелем в руках, словно раздумывая, куда ему идти – домой или к ребятам.

– А, Сима!.. – закричал Мишка. – Солнышко на небе. Сухо, смотри, – Мишка показал на большую подсохшую плешину. – Ну, что скажешь?

– Может, подушку принести? – съязвил Толик.

Ребята смеялись, наперебой предлагали свои услуги: ковры, половики и даже солому, чтобы Симе не было жестко.

Сима немного постоял на прежнем месте и двинулся к ребятам. Разговоры тотчас смолкли.

– Давай, – просто сказал Сима.

Мишка поднялся, вытер мокрые руки об штаны, сбросил пальто.

– До первой крови или на всю силу?

– На всю силу, – не слишком громко, но очень решительно ответил Сима. Это значило, что он согласен драться до конца, пока поднимаются руки, пока пальцы сжимаются в кулак. Здесь уже неважно, течет у тебя из носа кровь или нет. Побежденным считается тот, кто скажет: «Хватит, сдаюсь…»

Мальчишки стали в кружок. Сима повесил свой портфель на один гвоздь с Мишкиной сумкой, снял пальто, завязал шарф вокруг шеи потуже.

Толик шлепнул себя пониже спины и сказал: «Бем-м-м! Гонг!»

Мишка поднял кулаки к груди, заскакал вокруг Симы. Сима тоже выставил кулаки, но по всему было видно, что драться он не умеет. Как только Мишка приблизился, он сунул руку вперед, пытаясь достать Мишкину грудь, и тут же получил удар в ухо.

Сима получил еще одну затрещину. Да такую, что не удержался и сел на асфальт.

– Ну, может, хватит? – спросил Мишка миролюбиво.

Сима помотал головой, поднялся и снова замолотил руками.

– Мишка, да что ты сегодня!.. Миша, дай!

– Мишка-а-а… Ну!

– Сима, это тебе не подхалимством заниматься… Миша-а!

И только один из ребят вдруг крикнул:

– Сима, держись!.. Сима, дай! – Это кричал Кешка. – Да что ты руками-то машешь? Ты бей…

Мишка дрался без особого азарта. Среди зрителей нашлись бы готовые поклясться, что Мишка жалел Симу. Но после Кешкиного выкрика Мишка набычился и принялся так молотить, что Сима согнулся и только изредка выставлял руку, чтобы оттолкнуть противника.

– Атас! – вдруг крикнул Толик и первый бросился в подворотню. К поленнице торопливо шла Людмилкина мать; чуть поодаль выступала Людмилка. Заметив, что мальчишки разбегаются, Людмилкина мать прибавила шагу.

– Я вас, хулиганы!..

А Сима ничего не видел и не слышал. Он по-прежнему стоял согнувшись, оглушенный от ударов. А так как Мишкины кулаки вдруг перестали обрушиваться на него, он, видно, решил, что противник устал, и поспешил в наступление. Первый его выпад угодил Людмилкиной матери в бок, второй – в живот.

– Ты что делаешь? – взвизгнула она. – Людочка, этот хулиган тебя в лужу толкнул?

– Не-ет, – проныла Людмилка. – Это Сима, они его били. А толкнул Мишка. Он в подворотню удрал.

Сима поднял голову, растерянно посмотрел по сторонам.

– За что они тебя били, мальчик? – спросила Людмилкина мать.

– А они меня и не били вовсе, – угрюмо ответил Сима.

– Но я же сама видела, как хулиганы…

– Это был поединок. По всем правилам… И вовсе они не хулиганы. – Сима надел пальто, снял с гвоздя свой портфель, пошел было прочь.

Но тут Людмилкина мать спросила:

– А это чья сумка?

– Мишкина! – выкрикнула Людмилка. – Нужно ее взять. Мишка тогда сам придет.

Тут Кешка выскочил из-за поленницы, схватил сумку и побежал к парадной.

– Беги за мной! – крикнул он Симе.

– Это Кешка – Мишкин приятель. Хулиган!.. – заревела Людмилка.

В парадной мальчишки перевели дух, сели на ступеньку лестницы.

– Тебе не очень больно?.. – спросил Кешка.

– Нет, не очень…

Они еще немного посидели, послушали, как Людмилкина мать грозит сходить в Мишкину школу, к Мишкиным родителям и даже в милицию, в отдел борьбы с безнадзорностью.

– Ты этот альбом своей учительнице подарить хотел? – спросил вдруг Кешка.

Сима отвернулся.

– Нет, Марии Алексеевне. Она на пенсии давно. Когда я заболел, она узнала и пришла. Два месяца со мной занималась… бесплатно. Я ей специально этот альбом рисовал.

Кешка свистнул. А вечером он пришел к Мишке.

– Мишка, отдай Симе альбом. Это когда он болел, так Мария Алексеевна с ним занималась… бесплатно…

– Сам знаю, – ответил Мишка.

Весь вечер он был неразговорчивым, отворачивался, старался не глядеть в глаза. Кешка знал Мишку и знал, что неспроста это. А на следующий день случилось вот что.

Ближе к вечеру Сима вышел во двор. Он по-прежнему шел опустив голову и покраснел, когда к нему подскочили Мишка с Толиком. Он, наверное, думал, что опять его позовут драться; вчера никто не сдался, а ведь нужно довести до конца это дело. Но Мишка сунул ему свою красную мокрую руку.

– Ладно, Сима, мир.

– Пойдем с нами водохранилище делать, – предложил Толик. – Ты не стесняйся, дразнить не будем…

– Ты ему альбом отдай! – зашипел Кешка Мишке на ухо.

Мишка нахмурился и ничего не ответил.

Кирпичная плотина протекала. Вода в водохранилище не держалась. Реки норовили обежать его стороной.

Ребята замерзли, перемазались, хотели даже пробивать в асфальте русло. Но им помешала маленькая старушка в пуховом платке.

Она подошла к Симе, придирчиво осмотрела его пальто, шарф.

– Застегнись, Сима!.. Ты опять простудишься… – Потом посмотрела на него ласково и добавила: – Спасибо за подарок.

Сима покраснел густо и пробормотал, стыдясь:

– Какой подарок?..

– Альбом. – Старушка оглядела ребят, словно уличая их в соучастии, и торжественно произнесла: – «Дорогой учительнице Марии Алексеевне, хорошему человеку».

Сима покраснел еще гуще. Он не знал, куда деться, он страдал.

– Я не писал такого…

– Писал, писал! – вдруг захлопал в ладоши Кешка. – Он нам этот альбом показывал, с кораблями…

Мишка встал рядом с Симой, посмотрел на старушку и сказал глуховато:

– Конечно, писал… Только он нас стесняется – думает, мы его подхалимом дразнить будем. Чудак!..

Вопросы, которые помогут написать отзыв по рассказу "Сима из четвертого номера":

Почему, ещё не зная мальчика, ребята невзлюбили его? Как истолковали его внешний вид? За что дали ему обидное прозвище? Почему отобрали альбом с рисунками? Совпадает ли ход мысли ребят при виде новенького мальчика с вашими размышлениями о его внешности? Как объяснить, что Колю Григорьева мальчишки прозвали Симой?
Каким Сима выглядел и каким был на самом деле? Что заставило ребят изменить своё отношение к нему? С какого момента произошёл поворот в их отношении к Симе?
Что вы скажете о Мишке? Проследите, как менялось его отношение к Симе. Какое значение в этом имел разговор с Людмилкой?Почему именно после разговора Мишка стал отбирать у ребят картинки, принадлежавшие Симе?
Как объяснить, что Мишка дрался с Симой не в полную силу и был неразговорчив весь вечер, стараясь не глядеть в глаза своим товарищам? Почему он предложил Симе мир?
Как вы относитесь к тому, что ребята сами преподнесли подарок учительнице, за который раньше осуждали Симу? О чём говорит сделанная ими новая надпись на альбоме?
Приходилось ли вам ошибаться в людях и попадать в ситуацию, подобную той, в какой оказались Сима и мальчишки с одного двора?

Сима из четвертого номера

Ишь, воображает! - злился Мишка. - Знаться не хочет… - Но гораздо чаще Мишка кричал: - Семафор, поди сюда, поговорим!..

Ребята решили, что Семафор для такого хлипака слишком хорошая кличка, и стали звать мальчишку просто Сима, а иной раз - для верности - Сима из четвертого номера. А Мишка все злился и ворчал при виде мальчишки:

Надо этого гуся проучить. Ходит тут!..

Эге, Сима вылез!.. - удивленно присвистнул Мишка. - Знакомство, никак, завел.

По лестнице, куда шел Сима, жила Людмилка.

Поджидает, - усмехнулся Круглый Толик, - Людмилку свою…

А может быть, вовсе и не Людмилку, - вставил Кешка. - Чего ему с Людмилкой связываться?

Толик посмотрел на Кешку хитро - мол, знаем, не маленькие - и сказал:

Чего он тогда там делает?.. Может, воздухом дышит?..

Может, - согласился Кешка.

Мишка слушал, как они пререкаются, и о чем-то размышлял.

Пора действовать, - неожиданно вмешался он. - Пойдем поговорим с этим Симой.

Мишка и Круглый Толик плечом к плечу тронулись вперед. Кешка тоже пристроился к ним. В решительный момент оставлять товарищей нельзя - это называется честь. К трем приятелям пристроилось еще несколько ребят. Они шли по бокам и сзади.

Заметив надвигающуюся на него армию, Сима поднял голову, как всегда, покраснел и улыбнулся робко.

Ты чего?.. - начал Мишка. - Чего тут?.. Ну, че?

Сима покраснел еще гуще. Пробормотал:

Ничего… Хожу…

Он, оказывается, ходит! - засмеялся Круглый Толик.

Мишка подался вперед, заложил руки за спину, повернулся к Симе немного боком и заговорил медленно, угрожающе:

Ты что, может, нас за людей не считаешь?.. Да?.. Может, ты храбрый?.. Пойдем перекинемся…

Сима обвел всех ребят своими большущими глазами, слегка приоткрыл рот.

А я разве вам сделал что?

А мы тебя бить не собираемся, - разъяснил ему Мишка, - мы это всегда успеем… Я говорю, перекинемся, пойдем один на один… Посмотрим, что ты за страус такой необыкновенный, что к нам подходить не желаешь.

С тобой? - переспросил Сима.

Мишка выпятил губу, кивнул.

Сима посмотрел под ноги и совсем неожиданно возразил:

Так ведь грязно очень.

Ребята дружно захохотали. А Мишка презрительно оглядел Симу с ног до головы.

Может, тебе персидский ковер постелить?

Сима прижал к себе черный альбом, потоптался на месте и попросил:

Обождем, а… когда солнце будет?

Ребята захохотали.

Когда насмеялись вдоволь, Мишка шагнул вперед, рванул из Симиных рук альбом.

Солнце ему надо… Ну-ка, дай поглядеть!

Сима побледнел, вцепился было в Мишкину руку, но его тут же оттеснили.

«Учительнице Марии Алексеевне от Григорьева Коли».

Подхалимством занимается… Ясно! - Мишка произнес это таким тоном, будто ничего другого и не ожидал.

Отдайте альбом, - просил за спинами ребят Сима. Он пытался растолкать толпу, но мальчишки стояли плотно.

Некоторые посмеивались, а Мишка кричал:

Ты, подхалим, не очень, а то я и солнышка дожидаться не стану, отпущу тебе порцию макарон по шее!

Кешка уже не жалел Симу, он стоял рядом с Мишкой и торопил его:

Ух, здорово!..

Ребята насели на Мишку.

Кешка подпрыгивал от восторга. Он толкал Мишку под локоть, просил:

Мишка, дай картиночку… Ну, Мишка, же…

Все забыли, что альбом принадлежит Симе, забыли даже, что Сима стоит здесь рядом.

Мишка закрыл альбом и посмотрел через головы ребят на художника.

Ты, подхалим Сима, слушай… Поступим по чести и по совести. Чтобы ты не подлизывался к учителям в другой раз, раздадим твои картинки всем, кто захочет. Понятно? - И, не дожидаясь ответа, закричал: - А ну, подходи!.. Красивые картины из морской жизни!..

Раздав все картинки, Мишка подошел к Симе и толкнул его в грудь.

Проваливай теперь!.. Слышишь?

Губы у Симы задрожали, он закрыл глаза руками в серых вязаных перчатках и, вздрагивая, пошел к своей лестнице.

За солнышком следи! - крикнул ему вдогонку Мишка.

Эй вы, дайте мне картинок, а то все расскажу про вас… Расскажу, что вы бандиты… Зачем Симу обидели?

Ну, что я говорил? Они друг с другом заодно, - подскочил к Кешке Круглый Толик. - Сейчас бы они пошли к учительнице под ручку… - Толик изогнулся, сделал руку кренделем и прошел, вихляясь, несколько шагов.

Людмилка вспыхнула.

Хулиганы, и вовсе я с этим Симкой не знакома…

Ну и убирайся, нечего тогда нос совать! - сказал Мишка. - Пошла, говорю! - Он топнул ногой, будто собрался броситься на Людмилку.

И про это т-тоже скажу-у-у… Вот увидите!..

У, пискля! - махнул рукой Мишка. - Пошли, ребята, отсюда…

Это какая учительница Мария Алексеевна? - бормотал он. - Может, которая по Людмилкиной лестнице живет?..

Придумал… Она уже третий год в школе не работает. На пенсию ушла, - беспечно возразил Круглый Толик.

Мишка посмотрел на него равнодушно.

Где так ты умный, когда не надо… - Он поднялся, в сердцах пнул полено, на котором только что сидел, и, оборотясь к ребятам, стал отбирать картинки. - Давайте, давайте, говорю…

Мальчишки строили из кирпичей плотину.

Давайте быстрее, - надрывался он, - не то из-под поленницы вся вода убежит!

Ребята носили кирпичи, песок, щепки… и вот тут они заметили Симу.

Сима стоял неподалеку от ворот с портфелем в руках, словно раздумывая, куда ему идти - домой или к ребятам.

А, Сима!.. - закричал Мишка. - Солнышко на небе. Сухо, смотри, - Мишка показал на большую подсохшую плешину. - Ну, что скажешь?

Может, подушку принести? - съязвил Толик.

Ребята смеялись, наперебой предлагали свои услуги: ковры, половики и даже солому, чтобы Симе не было жестко.

Сима немного постоял на прежнем месте и двинулся к ребятам. Разговоры тотчас смолкли.

Давай, - просто сказал Сима.

Мишка поднялся, вытер мокрые руки об штаны, сбросил пальто.

До первой крови или на всю силу?

На всю силу, - не слишком громко, но очень решительно ответил Сима. Это значило, что он согласен драться до конца, пока поднимаются руки, пока пальцы сжимаются в кулак. Здесь уже неважно, течет у тебя из носа кровь или нет. Побежденным считается тот, кто скажет: «Хватит, сдаюсь…»

Толик шлепнул себя пониже спины и сказал: «Бем-м-м! Гонг!»

Сима получил еще одну затрещину. Да такую, что не удержался и сел на асфальт.

Ну, может, хватит? - спросил Мишка миролюбиво.

Сима помотал головой, поднялся и снова замолотил руками.

Мишка, да что ты сегодня!.. Миша, дай!

Мишка-а-а… Ну!

Сима, это тебе не подхалимством заниматься… Миша-а!

И только один из ребят вдруг крикнул:

Сима, держись!.. Сима, дай! - Это кричал Кешка. - Да что ты руками-то машешь? Ты бей…

Атас! - вдруг крикнул Толик и первый бросился в подворотню. К поленнице торопливо шла Людмилкина мать; чуть поодаль выступала Людмилка. Заметив, что мальчишки разбегаются, Людмилкина мать прибавила шагу.

Я вас, хулиганы!..

Ты что делаешь? - взвизгнула она. - Людочка, этот хулиган тебя в лужу толкнул?

Не-ет, - проныла Людмилка. - Это Сима, они его били. А толкнул Мишка. Он в подворотню удрал.

Сима поднял голову, растерянно посмотрел по сторонам.

За что они тебя били, мальчик? - спросила Людмилкина мать.

А они меня и не били вовсе, - угрюмо ответил Сима.

Но я же сама видела, как хулиганы…

Это был поединок. По всем правилам… И вовсе они не хулиганы. - Сима надел пальто, снял с гвоздя свой портфель, пошел было прочь.

Но тут Людмилкина мать спросила:

А это чья сумка?

Мишкина! - выкрикнула Людмилка. - Нужно ее взять. Мишка тогда сам придет.

Тут Кешка выскочил из-за поленницы, схватил сумку и побежал к парадной.

Беги за мной! - крикнул он Симе.

Это Кешка - Мишкин приятель. Хулиган!.. - заревела Людмилка.

В парадной мальчишки перевели дух, сели на ступеньку лестницы.

Тебе не очень больно?.. - спросил Кешка.

Нет, не очень…

Ты этот альбом своей учительнице подарить хотел? - спросил вдруг Кешка.

Сима отвернулся.

Нет, Марии Алексеевне. Она на пенсии давно. Когда я заболел, она узнала и пришла. Два месяца со мной занималась… бесплатно. Я ей специально этот альбом рисовал.

Кешка свистнул. А вечером он пришел к Мишке.

Мишка, отдай Симе альбом. Это когда он болел, так Мария Алексеевна с ним занималась… бесплатно…

Сам знаю, - ответил Мишка.

Ладно, Сима, мир.

Пойдем с нами водохранилище делать, - предложил Толик. - Ты не стесняйся, дразнить не будем…

Ты ему альбом отдай! - зашипел Кешка Мишке на ухо.

Мишка нахмурился и ничего не ответил.

Кирпичная плотина протекала. Вода в водохранилище не держалась. Реки норовили обежать его стороной.

Она подошла к Симе, придирчиво осмотрела его пальто, шарф.

Застегнись, Сима!.. Ты опять простудишься… - Потом посмотрела на него ласково и добавила: - Спасибо за подарок.

Сима покраснел густо и пробормотал, стыдясь:

Какой подарок?..

Альбом. - Старушка оглядела ребят, словно уличая их в соучастии, и торжественно произнесла: - «Дорогой учительнице Марии Алексеевне, хорошему человеку».

Сима покраснел еще гуще. Он не знал, куда деться, он страдал.

Я не писал такого…

Писал, писал! - вдруг захлопал в ладоши Кешка. - Он нам этот альбом показывал, с кораблями…

Мишка встал рядом с Симой, посмотрел на старушку и сказал глуховато:

Конечно, писал… Только он нас стесняется - думает, мы его подхалимом дразнить будем. Чудак!..

Никитин отвалился назад и ощутил затылком заднюю подушку сиденья. Она была прохладной и мягкой. Он посидел немного с закрытыми глазами, потом снял руки с чёрного круга руля. Снял осторожно, как с клавиш рояля.

Виталий! - окликнул Никитин, вылезая из кабины. И ещё раз: - Виталий!

Темнота давила со всех сторон. Противно дрожали колени. Тяжело переставляя ноги, он прошёл несколько шагов назад.

Две колеи, протёртые колёсами, темнели на склоне сугроба. Они поднимались на завал и кончались там, обрезанные новым оползнем. Край завала всё-таки не выдержал последнего рывка. И на самом краю, над гибельной глубиной, подвывающей ледяным ветром, стоял Виталька - маленькая фигурка среди огромной северной ночи.

Виталь! Чего стоишь? Ведь вырвались! - Шофёр захлебнулся жгучим воздухом, подбежал к Витальке и схватил его за плечи. - Милый ты мой! Ведь вырвались, понимаешь?

Вырвались, дядь Никитин, - как эхо отозвался Виталька.

Идём в кабину, - сказал шофёр. - Помощник ты мой дорогой… Я у тебя сегодня обязательно буду гостем.

На Чукотке, за две тысячи километров от них, где-то между островами Большой и Малый Диомид, уже начинался новый год.

Радий Петрович Погодин

Сима из четвёртого номера

Был мальчишка высок и худ, непомерно длинные руки держал глубоко в карманах. Голова на тонкой шее всегда немного клонилась вперёд.

Ребята прозвали его Семафором.

Мальчишка недавно переехал в этот дом. Он выходил во двор в новых блестящих калошах и, высоко задирая ноги, шагал на улицу. Когда он проходил мимо ребят, то опускал голову ещё ниже.

Ишь воображает! - злился Мишка. - Знаться не хочет… - Но гораздо чаще Мишка кричал: - Семафор, поди сюда, поговорим!

Ребята тоже кричали вдогонку мальчишке разные насмешливые, а подчас и оскорбительные слова. Мальчишка только ускорял шаг. Иногда, если ребята подходили к нему вплотную, он смотрел на них голубыми, очень большими чистыми глазами и молча краснел.

Ребята решили, что Семафор для такого хлюпика слишком хорошая кличка, и стали звать мальчишку просто Сима, а иной раз - для верности - Сима из четвёртого номера. А Мишка всё злился и ворчал при виде мальчишки:

Надо этого гуся проучить. Ходит тут!..

Однажды Сима исчез и долго не появлялся во дворе. Прошёл месяц, два… Зима стала слабеть и хозяйничала на улице только по ночам. Днём дул с Финского залива тёплый ветер. Снег на дворе стал морщиться, посерел, превратился в мокрую грязную кашу. И вот в эти по-весеннему тёплые дни опять появился Сима. Калоши его были такие же новые, будто он и не ходил в них вовсе. Шея ещё плотнее обмотана шарфом. Под мышкой он держал чёрный альбом для рисования.

Эге, Сима вылез!.. - удивлённо присвистнул Мишка. - Знакомство, никак, завёл.

По лестнице, куда шёл Сима, жила Людмилка.

Сима подошёл к парадной и стал медленно прохаживаться взад-вперёд, нерешительно поглядывая в тёмный проём лестницы.

Поджидает, - усмехнулся Круглый Толик, - Людмилку свою.

А может быть, вовсе и не Людмилку, - вставил Кешка. - Чего ему с Людмилкой связываться?

Толик посмотрел на Кешку хитро, - мол, знаем, не маленькие, и сказал:

Чего он тогда там делает?.. Может, воздухом дышит?..

Может, - согласился Кешка.

Мишка слушал, как они пререкаются, и о чём-то размышлял.

Пора действовать, - неожиданно вмешался он. - Пойдём поговорим с этим Симой.

Пойдём, - поддержал Толик.

Мишка и Круглый Толик плечом к плечу тронулись вперёд. Кешка тоже пристроился к ним. В решительный момент оставлять товарищей нельзя, - это называется честью. К трём приятелям пристроилось ещё несколько ребят. Они шли по бокам и сзади.

Заметив надвигающуюся на него армию, Сима поднял голову, как всегда, покраснел и улыбнулся робко.

Ты чего?.. - начал Мишка. - Чего тут?.. Ну, чё?

Сима покраснел ещё гуще. Пробормотал:

Ничего… Хожу…

Он, оказывается, ходит, - засмеялся Круглый Толик.

Мишка подался вперёд, заложил руки за спину, повернулся к Симе боком и заговорил медленно, угрожающе:

Ты что, может, нас за людей не считаешь?.. Да?.. Может, ты храбрый?.. Пойдём перекинемся…

Сима обвёл всех ребят своими большущими глазами, слегка приоткрыл рот.

А я разве вам сделал что?

А мы тебя бить не собираемся, мы это всегда успеем… Я говорю, перекинемся пойдём один на один… Посмотрим, что ты за страус такой необыкновенный, что к нам подходить не желаешь.

С тобой? - переспросил Сима.

Мишка выпятил губу, кивнул.

Сима посмотрел под ноги и совсем неожиданно возразил:

Так ведь грязно очень.

Ребята дружно захохотали. А Мишка презрительно оглядел Симу с ног до головы.

Может, тебе персидский ковёр постелить?

Сима прижал к себе чёрный альбом, потоптался на месте и попросил:

Обождём, а… когда солнце будет?

Когда ребята насмеялись вдоволь, Мишка шагнул вперёд, рванул из Симиных рук альбом.

Солнце ему надо… Ну-ка, дай поглядеть!

Сима побледнел, вцепился было в Мишкину руку, но его тут же оттеснили ребята.

А Мишка уже раскрыл чёрную коленкоровую обложку.

На первой странице альбома красивыми цветными буквами было выведено: «Учительнице Марии Алексеевне от Григорьева Коли».

Подхалимством занимается… Ясно! - Миша произнёс это таким тоном, будто ничего другого и не ожидал.

Отдайте альбом, - просил за спинами ребят Сима. Он пытался растолкать толпу, но мальчишки стояли плотно. Некоторые посмеивались, а Мишка кричал:

Ты, подхалим, не очень, а то я и солнышка дожидаться не стану, отпущу тебе порцию макарон по шее!

Ух, здорово!..

Ребята насели на Мишку.

Каравеллы, фрегаты, крейсеры, подводные лодки шли вперёд. Бушевали акварельные штормы, тайфуны… А на одном рисунке был даже изображён гигантский смерч. Моряки с небольшого судёнышка били по смерчу из пушки.

Кешка подпрыгивал от восторга. Он толкал Мишку под локоть, просил:

Мишка, дай картиночку?.. Ну, Мишка же…

Все забыли, что альбом принадлежит Симе, забыли даже, что Сима стоит здесь рядом.

Мишка закрыл альбом и посмотрел через головы ребят на художника.

Листы в альбоме были связаны белой шёлковой лентой. Мишка распустил бант на обложке, скомкал первую страницу с надписью и принялся раздавать картинки.

Кешка получил четырёхтрубный крейсер «Варяг», фрегат с чёрным пиратским флагом. По палубе фрегата бегали пёстрые человечки с громадными саблями и пистолетами… Выпросил ещё обезьяну на пальме и высокую гору с белой сахарной вершиной.

Раздав все картинки, Мишка подошёл к Симе и толкнул его в грудь.

Проваливай теперь!.. Слышишь?

Губы у Симы задрожали, он закрыл глаза руками в серых вязаных перчатках и, вздрагивая, пошёл к своей лестнице.

За солнышком следи! - крикнул ему вдогонку Мишка.